Курская битва воспоминания немецких солдат. Сталь против стали (воспоминания участников Курской битвы). Множество ошибок на пути к Курской дуге

Курская дуга глазами немецкого танкиста Когда немецкие войска начали наступление на Курск (операция «Цитадель»). 2-я танковая дивизия, в которой служил Иоахим Шолль, действовала на южном фасе дуги. Шолль командовал недавно полученным танком «Тигр», 10 июля он со своим экипажем впервые испытал новый танк в деле. Упоминаемые в тексте дневника Уша и Герт - это однополчане Шолля, тоже командиры «Тигров». У Шолля с ними было пари: кто к концу войны будет иметь больший боевой счет. Каждый поставил на кон по 100 марок. Пари с Гертом и Ушей 10 июля 1943 г. Ничего особенного в моем первом бою на «Тигре» не произошло. Нас обстреливали в течение нескольких минут, но огонь велся как-то неорганизованно. Несколько снарядов ударило в броню моего «Тигра» - мне это не понравилось... Мы продвинулись примерно на 8 км, движение сильно замедлялось из-за минных полей и досаждающих самолетов противника. Я не видел в течение дня ни одного танка противника. Уша записал на свой счет два вражеских танка (...). 11-12 июля 1943 г. Сегодня мы поразили свою первую мишень - грузовик. (...) Уша записал на свой счет еще три победы. Свинья, он уже прилично меня опережает! Наверное, ему попался гораздо лучший наводчик. Я слышал, что мы сегодня потеряли на минных полях четыре «Тигра». Я стал осторожнее при движении. Прохоровка: миф или подвиг? Здесь публикацию дневника придется прервать. 12 июля - день знаменитого сражения под Прохоровкой - одного из ключевых событий в боях на Курской дуге. Согласно Большой советской энциклопедии, 12 июля 1943 года в битве под Прохоровкой участвовало 800 советских танков против 700 немецких. Немцы потеряли до 400 машин, советские потери - порядка 300 машин. Командующий 5-й гвардейской танковой армией Павел Ротмистров пишет в мемуарах, что с обеих сторон дралось около 1200 танков и самоходных артиллерийских установок, при этом «гитлеровцы превосходили нас по количеству боевых машин, особенно тяжелых». Представитель Ставки маршал Александр Василевский, также находившийся в тот момент под Прохоровкой, оценивал количество принимавших участие в бою немецких танков в... две сотни. Неразбериха усугубляется тем, что под словами «Прохоровское сражение» порой понимают и бои, которые начались в этом районе ранее. На 7-8-й день операции в полосе наступления на южном фасе Курской дуги немецкие войска вклинились в советскую оборону своеобразным трезубцем, при этом возникла угроза окружения нескольких советских стрелковых дивизий южнее Прохоровки. «Стальной молот» 5-й гвардейской танковой армии Ротмистрова и должен был сломать один из этих зубьев. Расчет делался, видимо, на превосходство в силах и технике. Согласно советским документам, изученным заместителем директора Государственного военно-исторического музея-заповедника «Прохоровское поле» по науке В. Замулиным, 5-я гвардейская танковая армия потеряла в тот день 341 танк и САУ, что составляет почти две трети советской бронетехники, участвовавшей в этом бою. Потери с нашей стороны превысили 10 тысяч человек убитыми, пропавшими без вести и ранеными. Немцы, остановив советское наступление, 12 июля во второй половине дня сами нанесли контрудар. Наши и их потери под Прохоровкой различаются, по данным исследователей, на порядок. Причины - в серии тактических ошибок советского командования. Наступление начали без артподготовки и поддержки с воздуха - немецкая авиация господствовала в небе над полем боя. Советские войска встретили организованную оборону противника с заранее вкопанными танками и штурмовыми орудиями. Но вернемся к дневнику Иоахима Шолля. В нем тоже отражен накал событий. «Заряжающего вырвало дважды» 15 июля 1943 г. Что за день! Я думаю, мы сегодня подбили 5 танков, но не уверен в этом, так как везде было столько пыли и столько танков! Трудно было даже просто найти цель. Я почти приказал открыть огонь по нашему штурмовому орудию, подумав, что оно русское. Я знаю точно, что уничтожил русскую САУ, так как она была всего в 50 метрах передо мной. Ее куски долетели даже до моего «Тигра». Это какое-то сумасшествие! Во время обучения нам говорили, что мы должны уничтожать цели на больших дистанциях, но мне и в голову не приходило, что они имели в виду такую (!) дистанцию. Я думаю, что мы также уничтожили несколько противотанковых орудий противника, так как и я, и Герт, и Карл обстреливали фугасными снарядами их позиции. 16 июля 1943 г. Еще один день в аду. Мы буквально расстреляли пехотную колонну противника, пытавшуюся обойти наших гренадеров с фланга. Даже внутри «Тигра» мы слышали, как наши солдаты радостно кричали всякий раз, когда очередной снаряд ложился прямо в середину русских. Мы чувствовали себя прекрасно. Хотя, честно говоря, наблюдать за летающими повсюду кусками тел мне удовольствия не доставляло. Берти, нашего заряжающего, дважды вырвало прямо в пустые ячейки хранилища снарядов. Сам будет убирать. Еще одна ночь, пытаюсь уснуть. Не думаю, что получится. Я не могу нормально поспать уже в течение трех суток. «Тигры» и «Микки-Маусы» В дневнике Иоахима Шолля есть запись еще об одном явлении, про которое по понятным причинам не очень хотели упоминать советские источники. Но это тоже деталь времени... Шолль, как вы помните, командовал «Тигром». «Мне кажется, что русские боятся «Тигров», - записывает Шолль, - все разбегаются, стоит нам лишь показаться. Шолль, увы, не преувеличивает. Именно появление и в целом успешное применение новых тяжелых немецких танков на фронте во многом определило специфику боев. «Тигры» эффективно поражали наши танки с двухкилометровой дистанции, в то время как орудия Т-34 не могли пробить броню немецких и с 300 метров. «Тридцатьчетверки» (немцы звали их «Микки-Маусами» за сходство при открытых башенных люках с этим забавным диснеевским персонажем) были маневреннее, но если условия боя не давали реализовать это преимущество - то и уязвимее. Естественной психологической реакцией стала «тигробоязнь». Чтобы не быть голословным, процитирую недавно умершего Василя Быкова («Цена прошедших боев»). Знавший войну не понаслышке, писатель вспоминал, что атакующие советские танкисты, поняв, что сблизиться с «Тиграми» на расстояние прямого выстрела не успеют, часто покидали свои Т-34 и под огнем возвращались на исходный рубеж. «Пока они его достигали, их машины уже горели, - пишет Быков. - В конце концов, разгадав крамольную уловку танкистов, командование отдало приказ привлекать к суду военных трибуналов экипажи, вышедшие из огня в полном составе. Тогда танкисты пошли на новую хитрость: стали подъезжать к противнику ближе и покидать машины уже под пулеметным огнем из танков. Кто-то из них погибал или был ранен в открытом поле, но кое-кому удавалось пробраться к своим. Из подбитой же, подожженной машины шансов выбраться было несравненно меньше». «Тигры» попортили немало крови нашим танкистам, но то, что советских танков во время тех боев было уничтожено в несколько раз больше, чем немецких, нельзя объяснить лишь превосходством вражеской бронетехники. Танки не дерутся сами по себе и только между собой. Дрались же наши войска, не щадя себя. Перелом После начала советского наступления немцы прекратили операцию «Цитадель» и 16 июля начали отвод войск на исходные позиции. 19 июля 1943 г. Это сражение складывается для нас не слишком хорошо. Видимо, русских здесь гораздо больше, чем ожидалось. Я слышал, что танковые батальоны «Тигров», действующие далеко впереди, несут большие потери. Это начинает меня пугать. Наши позиции буквально захлестнули войска коммунистов. Мы запросили артиллерийскую и авиационную поддержку, так как наши запасы фугасных снарядов подходят к концу. Перекрестным огнем нам удалось загнать около 2000 русских в ров (Видимо, Шолль имеет в виду не противотанковый ров, а овраг. - М.П.). Мы уже трижды перезаряжали ленты наших пулеметов и пополняли боезапас фугасных снарядов. Я никогда прежде не видел столько крови. Мне было плохо. Берт смеялся надо мной, пока до него не дошло, что со мной случилось. Я никогда не забуду этот день. 20 июля 1943 г. Сегодня мы получили удар противотанкового снаряда в бортовую броню. Он разорвал защитный козырек над траком. Мы подумали, что это конец, но Роберт, наш водитель, сказал, что «Тигр» по-прежнему на ходу и хорошо управляется. Мы по-прежнему не в Прохоровке... Уничтожаем штурмовые орудия русских в больших количествах. Уша сказал, что они не будут засчитываться в нашем пари. Это меня расстроило, так как в этом случае я отстаю от него уже на... 10 побед. 21 июля 1943 г. Вы можете в это поверить - наш ужасный танк сломался! Роберт думает, что проблема в трансмиссии. Нас буксируют в расположение ремонтных мастерских. В очереди на ремонт стоят порядка 8 «Тигров» из разных подразделений. Некоторые из них несут на броне множество отметин от снарядов, так что, полагаю, мы еще счастливчики. (...) Техники сказали, что нам придется ждать дня три. Мы доложили в штаб и попросили небольшого отдыха. Я должен отдохнуть, у меня до сих пор перед глазами стоят те искалеченные тела в овраге. «Дела идут совсем плохо» 25 июля 1943 г. Наконец-то наш «Тигр» отремонтирован. Механики работали всю ночь - поступил специальный приказ «Срочно вернуть все танки на фронт». Вообще дела идут совсем плохо. На пути назад нам поступил приказ отбуксировать в ремонт другой поврежденный «Тигр». Прекрасно, ведь это оказался «Тигр» Уши! Теперь у меня есть прекрасная возможность догнать его. Уша возмущался по поводу бардака, который творится на фронте. Сказал, что никто не знает, кто где находится, а русские войска идут сплошной волной. По его словам, русские совершенно не обращают внимания на количество своих убитых. Мы тоже несем потери. Уша сказал, что во второй роте осталось только три танка. 27 июля 1943 г. Сегодня ничего не подбил. Целый день мы вели огонь, но из-за пыли и дыма я не знаю, что мы там подбили. Я чувствую себя очень уставшим, как и весь экипаж. Роберт дважды практически засыпал на ходу - и это в таком шуме! Карл сказал, что мы уничтожили пару орудий, один Т-34 и много пехоты. Я ничего из этого подтвердить не могу, но все равно заявлю об этих победах, так как я пока не вышел из этой гонки за 200 марок. 28 июля 1943 г. Сегодня нам приказали отступить и перегруппироваться. Это первый раз с начала операции «Цитадель», когда я увидел всю роту в полном сборе. Мы потеряли несколько танков, в основном из-за поломок, но некоторые подорвались на минах. Молодой Герт серьезно ранен и отправлен в Берлин. Уша сказал, что Герт потеряет правую руку, и пари теперь остается лишь между нами двумя. Я сказал, что Уша победил в этом пари и мы заключим новое, когда Герт вернется. Собственно, мне эти 100 марок были не очень-то и нужны. Мы возвращаемся обратно в Белгород. На своем пути мы встретили группу пехотинцев. Они выглядели очень уставшими. Я почувствовал себя виноватым и предложил им забраться на броню. Они устроились за башней. Роберт болтал всю дорогу, пока я и Карл не потеряли терпение и не сказали ему заткнуться. Мне, как офицеру, не следовало бы этого делать. Я не потерял контроль над собой, но после этого месяца боев я не думаю, что уже когда-либо буду таким, как раньше... Судьба Иоахима Шолля Буквально через месяц в дневнике Иоахима Шолля появилась новая запись: Создается впечатление, что у русских бесконечное количество солдат и танков, которые накатываются на нас бесконечными волнами. В бою приняло участие несколько сотен Т-34 и КВ. Я был очень напуган. Это был первый раз, когда мне показалось, что я погибну. Мне не хочется быть похороненным в России. В России Шолль похоронен не был. 11 ноября 1943 года его тяжело ранило под Киевом. На несколько месяцев Шолль угодил в госпиталь, летом 1944-го его направили во Францию - воевать против англо-американских войск. Во время бомбежки Шолль был снова ранен и попал в плен. В течение нескольких лет, как эсэсовец, он содержался в лагере нацистских военнопленных «Комри» в Шотландии. Военный дневник Шолля был изъят, переведен и опубликован в Англии без его ведома. Умер Шолль в 2001 году. «Мы должны пройти этот километр» Дневник Иоахима Шолля читает русский танкист. 22 июня 1941 года механик-водитель танка Виктор Крят собирался на футбольный матч. Служба подходила к концу, он мечтал вернуться в Одесский морской институт, с первого курса которого призвался в армию. К Курской битве в июле 1943 года он был уже заместителем командира танковой роты по техчасти. С первых дней войны Виктор вел дневник: мечтал быть писателем. Тетрадку носил в сумке с инструментами, в вещмешке. Дневник сгорел в танке, под Будапештом. Но записей с Прохоровского поля там все равно было бы не найти: на Курской дуге у технарей времени писать не было. Ольга ТИМОФЕЕВА Митинг перед боем Сегодня, когда полковник-инженер в отставке, ведущий научный сотрудник московского НИИ ГО ЧС Виктор Михайлович Крят, кандидат военных наук, первым в 1953 году запустивший танки на пятиметровую глубину под воду, читает дневник фашистского танкиста, он испытывает одно чувство - негодование. Ксерокопия дневника исчеркана, на полях - краткие пометки: «Ложь!». Немецких танков под Прохоровкой сгорело немногим меньше, чем наших. И впервые отступать немцы стали не 27-го, а еще 17 июля. Он прямой очевидец тех событий, его 170-я танковая бригада дралась на передовой, прикрывая идущую за ними и, как самому ему кажется, более героическую 181-ю. - Вечером 11 июля у нас проходил митинг. Выступали коротко, сжато, объясняли четко и правдиво: «Имейте в виду, у немцев новые танки - «Тигр», «Пантера» и самоходное орудие «Фердинанд», на которых установлено зенитное орудие 88, 75 и 88 миллиметров!» С начальной скоростью снаряда более 1000 метров в секунду они могли пробить наш Т-34 с полутора километров. А 76-миллиметровая пушка наших танков могла пробить немецкий танк только в борт, только подкалиберным снарядом и не дальше, чем с полукилометра. Нам говорили: «Товарищи, мы должны построить боевые порядки так, чтобы добраться до немецких танков и пройти этот километр, пока мы не можем их пробить!» Это поразительно, танковый корпус никогда не строится в два эшелона, а тут в три: 170-я, 110-я и 181-я танковые бригады. Наша 170-я пошла в первом эшелоне, и наша задача была - лететь как можно быстрее и бесприцельно стрелять в сторону немцев, прикрывая бригады за нами. И вот 181-я танковая бригада ворвалась в боевые порядки немцев и начала расстреливать эти танки... Сражение В 170-й бригаде были подбиты все танки. Командиром орудия у механика-водителя Крята был белорус Гаврусенок, командиром танка - украинец Прокопчук. Оба они не дожили до Победы. На вопрос, почему немного награжденных героев этой битвы, ветераны ответят: некому был представлять и некого было награждать... - Саша Николаев был механиком-водителем танка 181-й танковой бригады, - рассказывает Виктор Михайлович. - Его танк подбили, ранило командира роты. Вытащили его из танка, и в ямку. Танк горит. И тут идут два «Тигра». Что делать? Саша прыгнул в горящий танк и помчался на них. От удара у «Тигра» боеукладка сдетонировала и взорвалась. И немецкий танк рядом - тоже. Взорвался и танк Саши Николаева. На Прохоровском поле сейчас стоит его бюст. Это к вопросу, боялись ли наши танкисты «Тигров». Много таких случаев хранит память. Летели фашистские самолеты бомбить советские танки. Танки попрятались в посадках, а посередине поля остался один - стоит! Так разозлил противника, что решили его добить. А он вертится на поле: вперед, назад, стоп - бомбы падают мимо. Немцы выбросили все и улетели. А он все поле испахал, но не дал себя подбить и спас от самолетов остальных. Ротмистров вытащил ордена Боевого Красного Знамени и там же вручил экипажу. - Сражение шло с утра и до позднего вечера, - вспоминает Виктор Михайлович. - Я никогда ни до, ни после не видел, чтобы самолеты летали в пять-шесть слоев! Вверху где-то воздушные бои, летят наши, сначала «Илы», потом «Петляковы», бомбардировщики, потом немецкие Ю-87, Ю-88, «мессеры». У меня был страх перед авиацией с 1941 года, а тут я абсолютно был безразличен, потому что такое творилось на земле! Сплошной грохот: выстрелы пушек, противотанковая артиллерия, артиллерия обычная, кто кого бьет - понять невозможно. Итоги - Это было кладбище танков. Особенно досталось «Черчиллям» - ненавистные машины, английская дрянь. Стояли пять дней, с 12-го по 17-е, друг против друга, не двигаясь вперед. Мы из двух-трех танков собирали один. Дошло до того, что болванками, которыми стреляли немцы, забивали дыры в броне, обваривали электросваркой... За войну Виктор Михайлович перебрал своими руками не только все советские танки от Т-26 и БТ-7 до Т-34 и КВ, но и союзные «Валентайны» и «Матильды», М4А2. К победе пришел зампотехом комбата трофейных «Пантер»: - Преимущество наших танков было в том, что они имели высокую скорость и, ворвавшись, маневрировали среди боевых порядков, а немецкие машины были неповоротливы, тяжелы и медлительны. Только у нас были бронебойные снаряды, которые, пробив броню танка, взрывались внутри. Ни одна армия не имела подкалиберных снарядов: за время, пока он проходил сквозь броню, сердечник накалялся и воспламенял горючее. Между прочим, у немцев танки, как ни удивительно, были с бензиновыми двигателями до самого конца войны. Они не смогли создать быстроходный дизель, какой был у нас. А бензин загорается мгновенно. «Этот Шолль просто болтун» Виктор Михайлович забрал дневник с собой и на следующий день написал ответ на оборотах листочков. Извиняясь за почерк - испортился после инсульта, он читал вслух, делая по ходу дополнения. «В целом эти записки и дневник не соответствуют действительному состоянию и положению войск. Они ошибочны, даже по датам и по времени не совпадают с положением войск и боями. Ведь на Прохоровском поле в тактическом и оперативном плане после столкновения двух армий не было победителей. Но через пять дней немцы начали отход. У них уже не было сил отразить наши атаки: мы за это время сумели восстановить боеспособность, а они - нет». Он отрывается от исписанного листка и вглядывается вдаль: - 13-го был еще отголосок боев, а потом все прекратилось, стояли друг против друга до 17-го числа. Немцы не могли ремонтировать свои сложные машины в поле, а наши техники уже восстановили около 200 танков. Поняв это, немцы начали отход на исходный рубеж, но остановиться не могли: мы вцепились им в хвост. Отход только сначала кажется планомерным, а потом превращается в бегство. И так они бежали до Днепра. «Немецкие «Тигры» и «Пантеры» были хороши только из засад, в обороне, но для выполнения основного предназначения танков - действий стремительных в оперативной глубине противника - они непригодны. У них низкая скорость и проходимость, поэтому маневренность танковых подразделений крайне недостаточна для быстротечных танковых боев. При правильном применении танков выигрыш всегда был на нашей стороне«. - В 1943-м мы действовали, как немцы в 1941-м, не обращая внимания ни на что. Этот танкист просто болтун. Устраивали соревнования на сто марок - будто они неуязвимы. Но у самого же проскальзывает ужас и боязнь, которые он проявлял в боях. «А там, где наши танки били в лоб, естественно, мы несли потери. Впрочем, точно так же и с немецкой стороны. Когда они старались бить в лоб, используя более высокую бронезащиту, то тоже несли большие потери и не достигали успеха. Боевые действия - это не только техника, но и боевой дух, вера в правое дело, вера в своих командиров и товарищей, вера в оружие, которым ты владеешь, знаешь его достоинства и недостатки. Тогда и в бой идешь с уверенностью. И самое главное, вера в самого себя, в свои силы, умения, навыки. Вера в победу свою: погибнет враг, а не я. И последнее. Дисциплинированность каждого бойца и офицера, умение выполнять приказ старшего, как бы ни было тяжело и опасно. Каждый боец перед боем волнуется, но только вступает в бой, все чувства отходят - остается только жажда победы и достижения успеха в бою». Виктор Михайлович вскидывает голову и долго подыскивает слова. - Вот мой ответ этому... фашисту, - наконец говорит он.

23 августа Россия отмечает День воинской славы. Ровно 74 года назад, в 1943 году, победой Красной Армии завершилась долгая и страшная Курская битва, длившаяся свыше полутора месяцев - с 5 июля по 23 августа 1943 года. В этой битве, навсегда вошедшей в отечественную и мировую военную , гитлеровская армия потерпела очередное сокрушительное поражение от советских войск. Курск и Сталинград - две важнейшие переломные битвы Великой Отечественной войны. Мир еще не знал столь грандиозного и напряженного сражения танковых армий, какое произошло в 1943 году на Курской дуге.

До сих пор наблюдаются достаточно серьезные расхождения в оценке живой силы и вооружения сторон в Курской битве. Так, Министерство обороны РФ называет такую численность личного состава: Красная Армия - 1 млн 336 тыс. военнослужащих, гитлеровская Германия - свыше 900 тыс. военнослужащих. Германские историки обычно говорят о другом соотношении сил - примерно 1,9 млн военнослужащих Красной Армии и 700 тыс. солдат и офицеров германской армии. Это и понятно - германским авторам хочется, чтобы столь впечатляющая победа объяснялась очень существенным численным превосходством советских войск над гитлеровцами.

На самом деле, победа на Курской дуге стала результатом превосходства советских военачальников над асами гитлеровского стратегического планирования. История попытки наступления вермахта на Курском направлении началась с того, что генерал-полковник Курт Цейтцлер, занимавший в 1942-1944 гг. пост начальника генерального штаба сухопутных войск Германии, выступил с предложением организовать наступление на «выступ» Красной Армии, вдававшийся в позиции немецких войск под Курском. Так родился план наступления. Первоначально Адольф Гитлер не соглашался с мнением Цейтцлера, поскольку ряд боевых генералов, включая Вальтера Моделя, рассказывали фюреру о всех сложностях, с которыми германские войска столкнутся в случае реализации проекта. Но в конечном итоге Гитлер принял предложение Цейтцлера. После утверждения плана фюрером наступление германских войск на Курской дуге стало вопросом ближайшего времени.

План операции получил символичное название «Цитадель» - и это не случайно, так как Гитлер хотел подчеркнуть этим названием, что на курском рубеже вермахт обороняет сердце Европы. В операции «Цитадель» Гитлер видел шанс перехватить инициативу и предпринять новое наступление на восток, «отыгравшись» за Сталинград и оттеснив советские войска. К организации операции гитлеровское командование подошло очень серьезно, в том числе и в плане информационной поддержки. Соответствующие указания были даны ведомству пропаганды, поскольку в действующей армии идея наступления становилась все менее популярной. Перед геббельсовскими пропагандистами ставилась задача объяснить личному составу необходимость нового наступления. С другой стороны, в более глобальном масштабе пропагандистское обеспечение операции должно было создать видимость прежней мощи гитлеровских войск, что позволило бы, по мнению гитлеровских штабистов, отсрочить открытие англо-американскими войсками второго фронта в Европе.

Гитлеровскими войсками, принявшими участие в Курской битве, командовали прославленные в боях военачальники Третьего Рейха. На южном (Прохоровском) участке Курской дуги германскими войсками командовал командующий группой армий «Юг» генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн. Талантливый полководец, он имел репутацию лучшего стратега вермахта и пользовался большим доверием фюрера. Группой армий «Центр» командовал генерал-фельдмаршал Ханс Гюнтер фон Клюге, также опытный военачальник. Однако Клюге показал себя противником плана операции «Цитадель», чем заслужил недовольство командования. План «Цитадели» критиковал и генерал-полковник Вальтер Модель, командовавший 9-й армией. Модель настаивал на том, чтобы командование поставило ему большее количество бронетехники, поскольку прекрасно понимал, что расклад сил складывается не в пользу вермахта. Модель требовал от командования и пополнения личным составом подчиненных ему пехотных дивизий.

Против Манштейна, Клюге и Моделя Красная Армия шла в бой под командованием прославленных советских военачальников - маршала Георгия Константиновича Жукова, генерала армии Николая Федоровича Ватутина, генерала армии Ивана Степановича Конева, генерала армии Константина Константиновича Рокоссовского. Курская битва стала наглядным примером конечного превосходства русской армии и русского военного искусства. Это были вынуждены признать и многие выдающиеся германские военачальники. Генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн, руководивший разработкой операции «Цитадель», впоследствии охарактеризовал ее как последнюю попытку Германии сохранить позиции на Восточном фронте. Он также признавал, что Курская битва сыграла решающую роль в войне Германии против Советского Союза. Генерал-полковник Гейнц Вильгельм Гудериан, занимавший во время операции пост генерал-инспектора бронетанковых войск, также подчеркивал, что после провала «Цитадели» инициатива на Восточном фронте полностью перешла к Красной Армии.

Известный военный историк Карл-Хайнц Фризер, посвятивший много времени подробнейшему изучению операции «Цитадель», также солидарен с мнением германских генералов относительно событий на Курской дуге. По мнению историка, битву можно считать той гранью, после которой поражение германских войск в войне на Восточном фронте стало восприниматься и генералитетом, и простыми офицерами и солдатами совершенно в другом свете.

Конечно, о провале всей кампании против Советского Союза ко времени Курской битвы было уже хорошо известно всем, но до Курской битвы еще существовала какая-то надежда. Курск стал откровенным свидетельством приближающегося конца Третьего Рейха. После полного поражения германских войск на Курской дуге Адольф Гитлер был взбешен. Но, не изменяя своему характеру, фюрер тут же возложил всю вину за провал одобренной лично им операции на фельдмаршалов и генералов, осуществлявших непосредственное командование войсками.

Последствия Курской битвы были очень масштабными. По сути, она завершила кардинальный перелом в ходе Великой Отечественной войны, отправной точкой которого стала великая Сталинградская битва. Как известно, Сталинград означал окончательный переход Красной Армии от обороны к стратегическому наступлению на противника. В начале 1943 года была прорвана блокада Ленинграда, развернуто наступление на Северном Кавказе (в том числе освобожден стратегически важный Ростов-на-Дону), начато освобождение Донбасса, а затем и Левобережной Украины.

Колоссально значение Курской битвы и для общих итогов Второй мировой войны. Благодаря победе Красной Армии произошло дальнейшее и очень серьезное ухудшение позиций Германии и ее союзников на всех театрах военных действий. Практически сразу же после начала боев на Курской дуге, войска союзников высадились в Сицилии. Положение фашистской Италии стало катастрофическим. Успеху союзников в Италии способствовали именно действия советских войск на Курской дуге. Красная Армия оттягивала на себя огромные силы гитлеровских войск, не давая германскому командованию возможности перебросить дивизии с Восточного фронта в Италию. В итоге, на юге Европы силы гитлеровцев были недостаточными для того, чтобы успешно противостоять готовящейся высадке англо-американских войск.

Однако, несмотря на очевидную победу Красной Армии в Курской битве и на те последствия, к которым она привела не только для войны на Восточном фронте, но и для всей Второй мировой войны в целом, в наши дни находится большое количество фальсификаторов истории, ставящих своей целью преуменьшить и исказить вклад Советского Союза и Красной Армии в победу над гитлеровской Германии. Первая линия фальсификации пошла еще от тех немецких генералов, офицеров и военных историков, которые объясняли поражение на Курской дуге чистой случайностью. Фактически фальсификаторы недалеко ушли от Адольфа Гитлера, который был уверен, что если бы армиями командовали другие генералы, то вермахт одержал бы победу.

Поражение гитлеровцев в Курской битве обусловливалось не только и не столько человеческим фактором, просчетами командования, сколько целой совокупностью обстоятельств, сложившейся к этому периоду войны. Немаловажную роль играл и героизм советских солдат и офицеров, сравнение с которыми военнослужащие вермахта, при всем их воинском профессионализме и развитом чувстве долга, выиграть не могли. Наши люди сражались на своей земле, за свой народ и свою Родину - и это было главное объяснение тому, что они были готовы драться с врагом до последнего. Тем более, после тех зверств, которые на протяжении двух лет продолжающейся войны творили гитлеровцы на оккупированных территориях.

Вторая линия фальсификации, очень распространенная в последнее время - приписывать победу Красной Армии на Курской дуге успехам англо-американских войск, высадившихся в Сицилии. Мол, союзники, организовав высадку своих дивизий в Италии, отвлекли внимание гитлеровского командования и силы вермахта от Восточного фронта. Одно из достаточно распространенных утверждений фальсификаторов истории - миф о том, что в Италии сражались как раз те гитлеровские дивизии, которых не хватило для победы в Курской битве.

На самом деле, несмотря на первоначальные планы Гитлера направить в Италию с Восточного фронта три дивизии СС, в итоге на Апеннины отправилась только дивизия СС «Лейбштандарт». Причем бронетехника дивизии осталась на Восточном фронте - в распоряжении дивизии «Дас Райх». Вряд ли от присутствия одного лишь пешего личного состава эсэсовской дивизии мог наступить бы кардинальный перелом в Курской битве и гитлеровцы вышли бы из нее победителями.

По сравнению с накалом обстановки на Восточном фронте, в том числе и по сравнению с Курской битвой, бои на Сицилии выглядят очень скромно. Там высадились 13 дивизий, 3 танковые бригады, а также отряды спецназначения союзников. Общая численность высадившихся войск союзников составляла не более 470 тыс. человек. Им противостояли 40 тыс. немецких солдат и около 300 тыс. итальянских военнослужащих, которые были весьма ненадежными и малобоеспособными. Таким образом, войска союзников почти в 10 раз превышали численность гитлеровских войск и относительно боеспособных итальянских частей. Совершенно иная ситуация складывалась на Курской дуге, где, по данным российского военного ведомства, сражались 1,3 млн советских солдат против 900 тыс. немецких солдат.

Этот миф выгоден тем, кто заинтересован в «экспроприации» победы во Второй мировой войне у Советского Союза. Рассуждения о Курской битве, в которой «если бы да кабы» могли бы победить гитлеровцы, прекрасно укладываются в остальную сюжетную линию фальсификации истории Второй мировой войны. Попытка отодвинуть Советский Союз и Красную Армию с позиции настоящего победителя во Второй мировой войне играет на руку США и Великобритании, которые в сочинениях фальсификаторов истории предстают в роли главных борцов с нацизмом, без которых не было бы победы над гитлеровской Германией. Конечно, и США, и Великобритания также внесли огромный вклад в дело победы над Германией и ее союзниками. Он особенно масштабен в Азиатско-Тихоокеанском регионе, где англо-американские войска противостояли всей мощи Японской империи, а также в Африке, где союзники вели войну против Германии и Италии. Но зачем присваивать себе чужую победу?

Конечно, и для Советского Союза победа в Курской битве далась очень тяжело. Обе стороны понесли колоссальные человеческие потери, по поводу количества которых также существуют многочисленные расхождения. Потери Красной Армии в Курской битве составили 254 470 человек убитыми, пропавшими без вести и попавшими в германский плен. Еще 608 833 человека пришлось на раненых и заболевших. Напомним, что в сражении участвовало, по данным Министерства обороны, 1,3 млн человек, из которых на погибших, пленных, пропавших без вести, больных и раненых приходится более 860 тыс. человек. «В строю» осталось меньшинство участников Курской битвы. Но ценой таких колоссальных потерь Красной Армии все же удалось остановить продвижение гитлеровцев. Примерно такое же соотношение и у гитлеровцев. Из 900 тыс. солдат и офицеров вермахта и СС общие потери, по данным советской стороны, составили примерно 500 тыс. человек.

13 марта 1995 года, в соответствии с федеральным законом «О днях воинской славы (победных днях) России» был установлен День воинской славы России - День разгрома советскими войсками немецко-фашистских войск в Курской битве в 1943 году. Помянуть в эту памятную дату всех советских воинов - одно из немногих скромных дел, которые мы можем сделать сегодня, по прошествии 74 лет с тех драматических событий. Давно на пенсии люди, родившиеся в далеком 1943 году, но память о тех драматических событиях жива до сих пор.

70 лет назад, 5 июля 1943-го года, началась одна из крупнейших битв Великой Отечественной войны - сражение на Курской дуге

12 апреля 1943 года на столе у Сталина появился переведённый с немецкого точный текст директивы № 6 "О плане операции "Цитадель"" немецкого Верховного командования, завизированный всеми службами вермахта. Единственное, чего не было на документе, это визы самого Гитлера. Он поставил её через три дня после того, как с ней ознакомился советский лидер. Фюрер, разумеется, об этом не знал.

Среди советских военачальников не было единой точки зрения относительно того, как следует действовать летом 1943 года. Командующий Центральным фронтом Константин Рокоссовский предлагал переход к преднамеренной обороне с целью измотать и обескровить наступающего противника с последующим переходом в контрнаступление для его окончательного разгрома. А вот командующий Воронежским фронтом Николай Ватутин настаивал на переходе наших войск в наступление без всяких оборонительных действий.

Сталин, которому больше импонировала точка зрения Ватутина, тем не менее, прислушавшись к мнению большинства военных и, в первую очередь, Жукова, поддержал позицию Рокоссовского.

Однако немцы в начале июля демонстрировали поразительную пассивность, что заставило Сталина усомниться в правильности принятого решения. В ночь на 5 июля 1943 года Рокоссовский позвонил Сталину.

Товарищ Сталин! Немцы начали наступление!

А чему вы радуетесь?

Теперь победа будет за нами, товарищ Сталин!

Рокоссовский не ошибся.

Совещание немецких офицеров генерал-полковника Германа Гота и фельдмаршала Эриха фон Манштейна по поводу плана "Цитадель"

Ключевым моментом Курской битвы считается танковое сражение под деревней Прохоровкой 12 июля 1943 года.

Удивительно, но это масштабное столкновение бронетехники противоборствующих сторон и по сей день вызывает ожесточённые споры историков.

Классическая советская историография сообщала о 800 танках у Красной Армии и 700 у вермахта. Современные историки склонны увеличивать число советских танков и уменьшать число немецких. Говорят также, что костяк советских танковых корпусов и армий на тот момент составляли устаревшие Т-34, значительно уступавшие новейшим немецким "Тиграм" и "Пантерам" - именно этим объясняется высокое число советских потерь. Так или иначе, но на поле у Прохоровки гитлеровские танки были остановлены. После чего фашисты начали стремительно откатываться на Запад.

В честь юбилея Курской битвы "Историческая правда" публикует воспоминания участников сражения под Прохоровкой, собранных на сайте проекта "Я помню".

***

Коваленко Василий Иванович. танкист:

Наш экипаж был из 4-х человек - командир машины, механик-водитель, заряжающий и стрелок-радист. Первым командиром машины у нас был лейтенант по фамилии то ли Карпов, то ли Щукин - помню, фамилия рыбная. Заряжающим был Коля Кузнецов, стрелок-радист - Гурьев из Костромы и я - механик-водитель. Все были нормальные ребята, дружные между собой. У нас был счастливый номер танка - 12 с большим гвардейским значком на башне.

Номера машин менялись, если машина пропадала - была подбита или сгорала в бою. Получали взамен новую, а экипаж, в основном, оставался тот же, за исключением вышедших из строя раненых. Костяк экипажа везде держался. Поменялось много из состава, когда мы сильно подгорели под Вильнюсом. Тогда сразу вышло из строя три человека. Я узнал это чуть позже, так как меня вытащили из люка почти без сознания после контузии. Обгорела сильно правая нога, спина и голова. Потом мы списывались через свою военчасть и находили адреса.

Даже здесь, в Симферополе мне ко Дню Победы приходили телеграммы от бывших членов экипажа: "Поздравляем командира с праздником и Днем Рождения". Я как раз в том время снова был назначен командиром машины. Один из ребят - Воробьев, жил в Кемеровской области, другой - Миша Овечкин где-то с Волги. Присылал несколько писем, мы с ним виделись, когда я ездил в Москву на встречу однополчан к Дню танкиста. Звание гвардии старшина я получил при окончании танковой школы, сразу после экзамена по вождению и управлением боя. Миша Овечкин все время был старшиной, хоть был толковый парень, а остальные не очень стремились к повышению звания - оно было как-то не к чему всем тогда.

Хотя были такие офицеры при штабе, которые покупали награды и переписывали чужие фамилии с списках награжденных на свои. В бою мы их почти не видели, были они трусоваты, а после войны у них оказались полные кители высоких наград. Но это на их совести.

Шел уже 1942 год - самый трудный и тяжелый в военном отношении год для нашей страны. Немцы готовили крупную операцию на выступе Курско-Белгородского направления. На этой дуге строились такие укрепления с обеих сторон, что в истории не было подобных. Здесь с марта месяца и до начала наступления в июне шло накопление военной силы с обеих сторон. И вот в начале июне в назначенный момент - наступление. Все затихло - настала жуткая тишина. И вот бои начались. Немцы не жалели техники, перли нагло, поэтому оставили много подбитых танков на поле боя. Порой нельзя было проехать в нужную сторону, везде дымились танки, и наши, и немецкие. Уже после двух дней боев, на высоте около километра из-за поднявшейся пыли ничего в небе не было видно. Самолеты бомбили в слепую. Стоял такой грохот от разрывов и гудения танков, мощных выстрелов пушек, что разговаривать друг с другом невозможно. Крики команд, крики раненных - все смешалось в один звук. Одни вытаскивают с люков танков раненных и обгоревших, другие несут тяжелораненых на носилках в укрытия медпунктов, ищут какой-нибудь транспорт эвакуировать с поля боя, а в это время часть начинает отступать, так как немецкие танки - "тигры" теснят наши боевые порядки и давят все, что у них впереди. Все вокруг горит, взрываются боекомплекты. В панике выскакивают горящие танкисты - и наши, и немцы, катаясь по земле, оббивая горящее обмундирование. А если где-то поблизости оказалась лужа с водой, то спасаться туда бегут и наши, и немецкие танкисты, не боясь друг друга, подают в воду лишь бы погасить пламя. И так до ночи, пока не утихнет бой. Но наш корпус пока в бой не вводят, мы стоим ожидаем сигнала. Наш командир корпуса генерал Ротмистров был из толковых командиров. Накануне боя было организовано обучение - где найти самые уязвимые места у "тигра", чтобы Т-34 мог поразить его. На Курской дуге были впервые применены "тигры". "Тигр" - сильная и мощная машина, на 1 км пробивал наш танк насквозь и с ним шутки были не из приятных. Поэтому и обучали нас увернуться от "тигра", не подставить ему бок или зад. Эта учеба нам много помогла в боях.

И когда немцы начали слабеть, наш корпус и другие части пустили в наступление. Объезжая подбитые танки, мы рванулись вперед. Нашему экипажу пришлось туго под Прохоровкой. Тяжелые фугасные снаряды сорвали с машины все крылья и фары и все, что плохо лежало - хорошо, что мы сняли вовремя десант. Самое плохое, что как только мы ринулись в бой, у нас сорвало гусеницу и пришлось во время боя обуваться, но хорошо тренированный экипаж без особого труда справился с этой проблемой. Я первый раз очень боялся, думал, что следующий снаряд попадет прямо в мой люк. Ускорил ход и по пересеченной местности нагнал машину. Когда танк идет на ухабах, он так качается, что трудно в него попасть. Я этим воспользовался и залетел прямо в рощу, тут же выстрел и мы подбили самоходку. Видим, из люков выскакивают немцы, а наш пулемет поливает их огнем. Повыползали и остальные немецкие танки, я разворачиваю свою машину и кричу Мише Овечкину: "Давай в бок по "тигру"! Не успел я сообразить, как с "тигра" слетела гусеница и он задымился. Так наш первый бой был и страшный, и удачный. После боя мы получили благодарность. Потом уже в боях стали меньше бояться и нервничать.

Чистяков Николай Александрович, минометчик:

Дивизия была на правом фланге, на северном плече. Курская дуга, конечно, выдающееся сражение. Хотя я и был ранен своими 152-миллиметровыми пушками. Но организовано было действительно по-настоящему. Характерна Курская дуга тем, что там была организована стратегическая оборона. Немцев измотали так, что они вынуждены были остановиться. Они остановились, а наши сделали контрнаступление. Оно началось с сильнейшей артиллерийской контрподготовки. Там было сосредоточено очень большое количество артиллерии, танков, минометов, авиации. Помню, когда наши уже прорвались. Кстати не наша дивизия, а предыдущая. Мы были во втором эшелоне.

- Вы участвовали в контрударе?

Да. Мы начали с преследование, практически не разворачиваясь. Противник отступал, все наши силы били ему по пяткам. Особенно характерны действия штурмовой авиации. Штурмовики ИЛ-2 были вооружены реактивными снарядами (малыми "Катюшами"). Штурмовку вели волнами. Первая волна прошла, полминуты - вторая волна, третья! Приятно было наблюдать! И наступать было легко. Такой энтузиазм был! Немцы бежали, все оставляли. Мы погрузили свои минометы на немецкие велосипеды и преследуем. Немцы оставляли заведенные машины, даже не выключив моторы. Сейчас бы любой сел бы и поехал. А тогда не так много было водителей. Видим - ведут пленных немцев. Помню несколько колонн, небольшие, правда. На одном из участков через командира узнаю, поступил нам приказ занять впереди лощину. В ней засел противник численностью до батальона. Надо его выбить.

Получаем команду, подходим к этой лощине. Небольшой овраг, мы остановились у самого этого оврага. У меня уже батальонные 82-мм минометы, меня перевели командиром. Начинаем устанавливать миномет. Передо мной стоит заместитель мой, старший сержант из Смоленска, здоровый, крепкий мужик. Очень хороший человек. И снаряд разрывается сзади его. Смотрю, мой сержант падает. А мне осколок попадает в висок, второй в шею и выскочил в рот, я его выплюнул. А тот сидит, как память. Меня спас этот старший сержант. Летели осколки сильные, он своим телом их задержал. Сгоряча показалось все нормально. Оказалось, командир полка дал команду поддерживающему дивизиону 152-мм пушек организовать огонь по батальону противника. А к нашему подходу противник уже ушел. Мы заняли позиции, где раньше был батальон противника. И по нам дивизион как шарахнул! Так я получил третье ранение от своих артиллеристов. Сказать, что это было преднамеренно, нет, безусловно. Просто не рассчитали, что противник мог к этому времени уйти. Как продолжалось наступление, я не знаю.

Иванов Анатолий Спиридонович, пехотинец:

В июне 1943 года по окончании этой снайперской школы меня зачислили в 29-ю Унечскую мотострелковую бригаду. Какое-то время мы простояли в знаменитых брянских лесах на переформировке, а затем нас срочно эшелоном повезли на Орловско-Курскую дугу. Там уже шел завершающий этап боев. Мы там во второй линии обороны находились. А потом у нас начались снова бои. Ужасные, должен тебе сказать, это были бои. Особенно мне запомнился бой городке Фридриховка, который находился в 60 километрах от города Львова, в Хмельницкой области. Утром мы взяли этот маленький городок: он раза в три или четыре меньше, чем, скажем, наша Нарва.

Но хотя городок был взят, вокзал оставался в руках у немцев. И вот тогда нам был отдан такой приказ: "Во что бы то ни стало взять вокзал!" И вот наша бригада, которая пришла сюда, как говорят, полноценная-полнокровная, численность которой составляло что-то около 3200 человек, была брошена на этот вокзал. Справа к нам еще какой-то полк подошел и был тоже, как и мы, все своей массой брошен туда. А между тем позиции у немцев были очень сильно укрепленными. В частности, с одной стороны вокзала стояли три танка "Тигр" и с другой стороны два таких же танка, а весь вокзал, подвал и окна были в амбразурах. И вот это море огня нас, как говорится, и встретило. И так "хорошо" встретило, что когда мне оставалось добежать до вокзала метров, наверное, тридцать, я почему-то оглянулся и увидел такую картину: почти никого не осталось в живых и лишь какие-то единицы бегут назад. Тогда и я развернулся и ползком по грязи попятился назад. Шлепнулся, помню, в колею, где недавно, видимо, танк проходил. И стал по-настоящему драпать. Отчета в своих действиях себе не отдавал уже никакого! Мы, чудом выжившие бойцы бригады, сумели добежать до здания какой-то школы. Со всей нашей бригады там собралось, наверное, не более, чем человек 800. Это были те, кто остался в живых, остальные все погибли. Но мы не знали, что нужно делать, так как не оставалось в живых ни одного офицера, а значит, некому было и приказа нам отдать. Короче говоря, весь день мы собирались и физически восстанавливались, а на следующий день вдруг поступил снова приказ: "Взять вокзал!" Нас спасло то, что когда мы прибыли на место, немцы ушли и вокзал освободили. Если бы они не ушли, неизвестно, чем бы все окончилось. А впрочем, этого ухода и следовало было ожидать, так как по существу эта группа немцев находилась у нас в тылу.

Волкова-Музылева Марина Васильевна, разведчик:

Когда стояли в обороне под Белгородом, нас, разведчиков, послали в тыл врага уточнить силы противника и непременно взять "языка". Линию обороны прошли незаметно. К утру осторожно подошли к хутору Чапаев. Вошли в сад и тут нам повстречался перепуганный дед. "Хлопчики, куда идете? Здесь немцы, а танков тьма-тьмущая". Мы залегли за садом, затем проползли к опушке дубняка, а там стояла большая колонна танков. По рации сообщили нашим увиденное.

Нам приказали вернуться обратно. Когда вернулись, рота уже занимала оборону в районе "Круглое-Урочище". Рыли окопчики, связывали в связки гранаты. Я всем раздала индивидуальные пакеты и, проверив автомат, устроилась в окопчике вместе с Власовым.

В 9-00 началось что-то страшное... Налетели авиация, от леса со скрежетом шли немецкие танки прямо на нас, а автоматчики бежали за танками. Мы стали отсекать пехоту от танков. Сзади нас стрелял наш противотанковый дивизион. Танки приближались все ближе и стреляли прямой наводкой. Власов ждал, когда ближе подойдут танки фашистов... А мне говорил: "Не дрейфь, Марина! Сейчас мы им покажем!" Командир роты приподнялся с криком: "Гранаты к бою!" И бросил связку гранат под танк. Танк остановился. Появился другой. Власов снова бросает связку гранат, а я строчу из автомата по пехоте. "Танк подбит"! - кричит Власов. И вдруг крик: "Командир ранен!" Я подползла к нему, а он уже убит. А фашистские танки шли один за другим и утюжили наши окопы. Мы вызвали огонь на себя. Наша артиллерия била по окопам, где находились мы. Фашистские танки горели как свечи.

Этот бой продолжался с 9-00 до 16-00. На поле боя горели белее 30-ти фашистских танков. Смрад застилал землю и поднимался кверху. Битву назвали Орловско-Курская дуга. Мы несколько дней отбивали атаки противника. А когда пошли вперед - нашу дивизию сняли на формирование.

Мамутов Амза Амзаевич, пехотинец:

Наша армия Чистякова, стояла южнее Прохоровки, ее атаковала армейская группа "Кэмпф", во время этих боев немец бросил десять дивизий, как нам сообщали. Знаете, танки были, конечно, но все-таки я думаю, что десяти дивизий там не было. Танки даже шли на таран друг друга, железо горело. Немцы были одеты в разную форму, в том числе в камуфляж, эти воевали совсем здорово. Основная линия немецкого наступления состояла из танков. По боеспособности, наши танки были лучше, чем немецкие, хотя у врага пушка была мощнее, стреляла в том числе термитными болванками. На переднем крае был советский танк, ему навстречу шел немецкий, тот останавливается, и подбивал наш с лету, около меня пролетал снаряд, болванка горит, чуть ли не задевает. Так этот "Тигр" семь наших танков подбил. А мы сидели в окопах и видели это.

Литвинов Евгений Митрофанович, пехотинец:

Заканчивается школа - надо идти в войска. Ночью вызывает СМЕРШ, есть такая организация, это наша армейская контрразведка. Землянка, он сидит, прихожу, докладываю, что такой-то прибыл. Он начинает опрос - в оккупации ж были, а это проблема тогда была.

Он спрашивает: "Где был в оккупации?" - "Вот там-то" - "Чем занимался?" - "Ничем не занимался" - "Работал?". Говорю вот так и вот так, когда стал вопрос об отправке в Германию, пристроили на работу. Я ему все рассказал. Я тогда не мог брехать вообще, не способен был, да в то время и нельзя было. - "Все, иди".

На следующий день нас вызывают, строят, и объявляют - 2 месяца штрафной роты. Отправляют под Курск, в Горелый лес, 77-ой (по-моему) запасной полк. Там формируют эту роту. Ее номер был 220 и какое-то еще число. Когда нас сформировали (нас было 370 человек) отправили на передовую. За два месяца в штрафной роте я трижды ходил в атаку, был ранен.

И вот перед курскими событиями нам приказали пробиться и захватить высоту Фарыгино. Было уже тепло, май, наверно. Фарыгино - это господствующая высота, и немцы могли все просматривать. Наша задача была захватить эту высоту. Нас должна была поддержать и расширить наступление с флангов целая дивизия, то есть закрепить наш успех. Так говорили. И я считаю, по-моему, это та же 193-яя дивизия, в которую я потом попал, но не могу утверждать. Я сразу предупреждаю, что солдат ничего не знал, поэтому я могу ошибаться или говорить то, что я услышал от кого-то. Солдат просто выполняет приказы. Кто-то командует, а ты не знаешь куда-что. Наша задача выполнять приказы умно, разумно.

Это был мой первый бой. Нас было 370 человек. Дали команду. Мы как заорали, закричали. Немцы разбежались, часть их мы побили. Вышли к этой позиции и захватили высоту. Окопались.

Командиры взводов были с нами, а командир роты - нет. Не успел он на высоту пройти - открыли такой огонь со всех сторон, что и дивизия не расширила наши фланги, и командир отстал. А фамилия его была, как говорили, Борщ.

Наступает ночь. Все затихло, связь есть или нет - я не знаю. Немцы нас отрезали, опять захватили те траншеи, через которые мы прорвались. Командиры взводов решают, что дальше делать, и говорят: будем пробиваться назад. На утро построились мы, и пошли в атаку в спину немцам. Мы снова пробились через них, относительно легко. Но когда мы пробились и начали двигаться по нейтральной полосе, тут наступила беда. Немцы открыли такой артиллерийский огонь по этому месту!

Немцы умели стрелять, они сосредотачивали огонь со всех концов: стреляют и оттуда, и оттуда, и прямо, и точно попадают в эти зоны. Это их метод обстрела. Даже при наступлении они не били как наши по площадям, они бьют по зонам. Вся артиллерия бьет по одному участку, потом по втором, потом по третьему. И только потом наступают. Это их методика.

Так они открыли такой мощный огонь, у них же все было пристрелено раньше. Выползли мы. Нас собрали, построили в овраге, и оказалось, что нас осталось всего 70 человек.

Осиновский Дмитрий Филиппович, инженер-строитель:

Когда мы прибыли в Курскую область, на фронте шла позиционная война. Ни одна из сторон не наступала. Наши войска еще только готовились наступать и войска двигались к боевым позициям множеством потоков. Во время движения боевых частей часто раздавалась команда "воздух", и тогда все разбегались и ложились на землю. От самолетов было нелегко прятаться, потому что Курская область - это степи, и только кое-где на холмах росли деревья, тогда это называлось лесостепь. Иногда в небе появлялись наши самолеты, и мы наблюдали воздушные бои советских летчиков с немецкими.

Движение войск происходило сплошным потоком. Однажды мы, пехотинцы, ожидали очереди на переправу через мост. Там были такие давки, такие пробки! Машины были, в основном, полуторки - ГАЗ АА. Одна полуторка застряла на этом мосту, образовалась пробка и тогда застрявшую машину просто столкнули в реку.

Мы шли пешком, ночью, по ужасному бездорожью. Наши ноги и колеса пушки вязли в жирном черноземе. Наконец мы заняли позиции на высотке. На расстоянии около километра - сплошь немецкие окопы. Сзади лес, куда подъехали и начали разворачиваться "Катюши". Все кричат: "Бежим отсюда", так как после залпа "Катюш" немцы начинали яростно обстреливать место, где были "Катюши".

Так оно и было. Потом на этой высотке каждый отрыл себе индивидуальный окопчик. Этот день я хорошо помню, потому что в небе появилось сразу 22 немецких самолета бомбардировщика "Хенкель". Они были большие, двухмоторные и гудели как жуки. Когда они пролетали над немецкими окопами, там одновременно взлетело 20-30 штук светящихся ракет. Так немцы обозначили свой передний край.

Бомбардировщики, пролетев над немецкими позициями, сразу начали снижаться и нас посыпались бомбы. Кругом грохочут взрывы, летят комья земли. Я вжался в свой окопчик настолько, насколько смог. И вдруг в спину мне удар. Я думал - всё! Прошло несколько секунд, но я живой. Осторожно выглядываю из своего окопа, а из соседнего скалит зубы грязная морда моего соседа. Оказывается, он шутил и бросил в меня ком земли. Смешно было потом. В этот же день, через несколько часов (или минут), я первый раз увидел в деле советскую авиацию, когда она наносила массированный удар.

Вначале появились краснозвездные штурмовики ИЛ-2 (их было много - пятнадцать или двадцать) и они начали обрабатывать передний край немцев, которые полчаса назад так аккуратно обозначили ракетами свой передний край.

Мы все вылезли из окопов, стояли в полный рост и кричали "Ура!". Потом началось наше наступление. Мы шли во второй цепи наступления. Там я видел знаменитый немецкий пикирующий бомбардировщик Юнкерс-88. Самолет спикировал на танк, и его бомба попала прямо в танк, после чего танк раскололся как орех. Большой кусок брони танка, размером, примерно, два на полтора метра воткнулся в землю ребром и остался там торчать. При этом он рассек пополам лежащего на земле солдата, видимо из нового пополнения, так как он был в новенькой гимнастерке и в кирзовых сапогах (мы то были в ботинках с обмотками). Потом у нас были ночные марши, один из которых кончился для меня ранением.

Попов Александр Ильич, артиллерист:

Перебросили нас в район Курской дуги. Сначала мы поступили в резерв командования, а потом уже летом перевели в Степной фронт, с июля 1943-го года находившийся под командованием Ивана Степановича Конева.

5 июля 1943-го года, когда началось наступление немцев, нас из-под Малоархангельска стали передвигать вдоль линии фронта на юг, к Воронежскому фронту, ведь немцы начали свое наступление на нашем участке в полосе Малоархангельск-Поныри-Ольховатка. Нас бомбили по дорогам, мы соприкасались с противником и вместе с ним передвигались на юг. И с 8-го на 9-е число вошли в Романин Лог, расположенный возле Понырей, в нем стал дислоцироваться командный пункт нашего 9-го гвардейского воздушно-десантного полка. Здесь также находился подвижный резерв. Артиллерия расположилась по оврагам, мы стояли в Зеленом Логе буквально в двух километрах от железнодорожной станции Поныри.

На нашем участке немцы наносили свой главный удар на эту станцию. К тому времени Поныри были взяты, и наш полк вступил первым в бой из 4-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Район вокзала, водонапорной башни и школы были основными объектами сражения. Наш 1-й батальон капитана Александра Петровича Жукова первым вошел в поселок Поныри, и там их разрезали на две части, командир погиб и батальон понес сильнейшие потери, а вокзал был сдан. Позднее капитану Жукову было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Так что западная часть Понырей была захвачена противником, на левой же стороне, которая оставалась за нами, стояли только отдельные хатки, и она была почти не населена.

Вечером 9-го июля от начальника артиллерии полка на нашу позицию пришел посыльный. Принес приказ - командира батареи на КП полка. И комбату надо кого-то с собой взять, потому что, скорее всего, нужно будет выбрать несколько огневых точек, куда орудия направлять. Первое орудие в боевых порядках пехоты - это наша 45-мм пушка, которая всегда ставилась только на прямую наводку. Мы не стреляли с закрытых позиций. И тогда командир огневого взвода говорит мне: "Попов, иди ты!" Пошли мы с командиром батареи. А возле станции находились северный и южный железнодорожные переезды, и в тот момент немцы ожесточенно за них дрались для того, чтобы перебросить на ту сторону железнодорожных путей, то есть на открытый простор, свою военную технику и танки. А насыпи на путях были крутыми, ни бронетранспортеры, ни танки не могли их самостоятельно преодолеть.

Так что мы с комбатом пошли, перешли южный переезд, прошли метров 50, прижимаясь к заборам и хаткам, и уже слышим немецкие автоматы. Тут комбат говорит: "Знаешь что, я пойду вперед, а ты прикрой меня!" Ну, я с автоматом лег около забора, а он пошел. Прошло, быть может, минуты полторы, а тебе кажется, что проходит целая вечность, застрочили оттуда пулеметы, причем смотрю - пули бьют, буквально в нескольких метрах от меня.

Тут с другой стороны улочки окликают: "Вы из какого полка?" Отвечаю, что из девятого, сам спрашиваю, откуда мой сосед. Оказалось, что из 15-го, и начинают расспрашивать, чего я тут делаю. Пришлось объяснять, что лежу и прикрываю командира батареи, который пошел в разведку. И в это время немец услышал голоса, раздалась короткая очередь, пули пролетели буквально возле меня, я прижался к забору, а мой собеседник лег в окоп, ему проще было. У меня же ни окопа, ничего, и я с левой руки из автомата дал короткую очередь, после которой немецкий автоматчик замолк. Снова разговорились с соседом, оказалось, что это младший лейтенант, командир стрелкового взвода. Он меня похвалил за меткость, сказал, что фрица я снял, и тут начался прямо по нам минометный огонь, противник бил по переезду и по этим хаткам. Вскоре вблизи раздался взрыв, и мне осколок попал в правое плечо.

Только в апреле 2011-го года мне его удалили.

В это время комбат вернулся из разведки, а я лежу около забора и перевязываю плечо. Тот спрашивает: "Что такое?" Отвечаю: "Да вот ранило". Снова вопрос: "Тяжело?" Говорю: "Да нет, заматываю пока". Ну, забинтовал себя, и мы пошли на КП, пробрались по дворам между строениями, дошли до переезда, там было недалеко, наверное, метров сто от нашей позиции до железной дороги. Пришли на КП полка, комбат пошел докладывать, а мне говорит: "Иди к себе во взвод". Ну, я отправился в Зеленый Лог, где стояла наша батарея, готовая двинуться на огневые позиции, куда прикажут. Неожиданно комбат окликнул меня и говорит: "Ты зайди в санроту, пусть тебя там перебинтуют, а то ты сам себя кое-как забинтовал". Ну что же, в полковую санроту, так в санроту, она стояла в том же овраге, где и КП. Встретили на санпосту, спрашивают, в чем дело. Увидели забинтованную рану, тут же потащили в палатку, здесь плечо заново перебинтовали, после чего я сказал, что пойду обратно в часть, но командир санитарной части говорит: "Куда ты пойдешь? Давай ходячих раненых, кто ранен в руку и идти сможет, бери с собой группу и веди всех в ту березовую рощу километрах в десяти от Понырей, которую мы на марше проходили. Там стоит наш медсанбат". Пошли туда, добрались только к ночи, утром врач осмотрел плечо, указывает в сторону, при этом говорит, что там находятся легкораненые. Тяжелораненых сразу же грузили на машины, нам же на месте оказывали помощь. Пробыл я там до конца дня, меня встречает водитель из нашего полка и говорит: "Ой, там такое дело в Понырях, наступали мы неудачно, ужас, потери большие!" Я спрашиваю, куда он едет, оказалось, что возвращается в полк, снаряды везет. Увязался я с ним, только потом попросил в строевую часть дивизии передать, что я не дезертир и вернулся на передовую.

На следующий день рано утром пошли мы с командиром батареи по огневым точкам, у нас в батарее имелось шесть орудий. Всю Ночь стреляла наша артиллерия, особенно "Катюши" и "Андрюши" - установки тяжелых фугасных реактивных снарядов М-31, представлявшие собой деревянные рамы со снарядами-"головастиками" внутри. Они предназначались для ликвидации дотов и дзотов, тяжелых инженерных железобетонных сооружений. Я впервые увидел здесь эффект действия реактивных снарядов, посмотрел, как ставятся стационарно "Андрюши", иногда снаряды летели вместе с деревянными рамами, и когда она в полете горит, ночью это очень и очень впечатляющее зрелище. Помню, приходим к одному орудию, командиром которого был Костюнин, он говорит: "Саша, ты давай ко мне!" Но я ведь с одной рукой, что буду делать. Он же отвечает: "Я буду заряжать, а ты станешь наводить!" Он остался один из расчета, в двух других было по два-три человека, в остальных расчетах - почти полный состав, хотя где-то одного или двух не хватало. Ну и командир батареи распределял, кто идет из одного расчета в другой, понесший потери, например, на огневую точку Кирпичева, кто к Гусеву. В итоге я тоже попал в расчет одного из орудий, остался на огневой позиции. И 12 июля 1943-го года был нанесен наш контрудар, была взята станция Поныри. Я уже был не на южном переезде, а не на северном. Кстати, там 10 июля 1943-го года погиб мой хороший товарищ, командир взвода автоматчиков, лейтенант Вася Большаков. На этом месте ожесточенных боев у северного переезда сейчас стоит мемориальный памятник, где есть и его фамилия. Он закрыл пулеметную амбразуру своим телом, за что его посмертно наградили Орденом Отечественной войны I-й степени. Лейтенант Николай Ильич Мисугин, командир взвода связи, мой одногодок, из Калининской области, также погиб там еще 9 июля, мы с ним были хорошо знакомы. Случилось это следующим образом. Прекратилась связь. И он лично пошел по линии, взяв в руку провод, хотел срочно найти разрыв. Я сам во время войны несколько раз так ходил. Берешь провод в руку, находишь разрыв, потом заматываешь на куст или деревцо, растущее поблизости, и начинаешь искать второй конец. Как найдешь - соединил их и пошел дальше. Связисты называли такую работу "дорожка". Так вот, Мисугин должен был срочно обеспечить связь, нашел порыв линии то ли снарядом, то ли немцы его разрезали, не знаю. Связь была восстановлена, но после боя мы нашли убитого Мисугина, он зубами сцепил провода и так умер, но связь обеспечил.

12-го же июля началось контрнаступление. Когда мы из окопов смотрели на водонапорную башню и вокзал, то казалось, что они очень далеко были друг от друга, голову нельзя было поднять. А вот когда в мирное время я попал туда и посмотрел, то выяснилось, что все было рядом. В тот же день все окрестности были сожжены, на полях сгоревшая трава, везде подбитые машины, танки, упавшие самолеты. Производило тяжелое впечатление. А утром перед наступлением началась обработка передовой противника - настоящее светопреставление. Страшная бомбежка, да еще и артиллерия работает, в том числе дальнобойная РГК, корпусная, армейская, дивизионная, полковая. И все бьют, метров на 500-600 в высоту стоит столб пыли и нам, сорокопятчикам, за этим просто-напросто покровом даже целей не видно. К вечеру, взяв станцию Поныри, вся наша дивизия пошла в наступление, 9-й гвардейский воздушно-десантный полк атаковал как раз между двумя переездами. Позиции севернее, в сторону Орла, занимал 12-й полк, а в сторону Ольховатки слева от нас располагался 15-й полк. Вечером перед наступлением я все искал моего соседа - младшего лейтенанта, но так и не нашел. Когда взяли станцию, стали продвигаться в сторону Понырей-1, это село, довольно большое. А перед ним течет небольшая речушка, но так просто где попало ее не перейдешь. Конечно, вброд можно пройти, но вот перетащить орудие, или машину, не получится. Так что наша пехота стала готовиться к наступлению, подтягивались резервы. Немцы-то первое время отошли, но затем перед речкой закрепились, там был сильный заслон, располагались как пулеметные, так и орудийные огневые точки. И, само собой разумеется, вражеские стрелки между ними. И тут случилось непредвиденное. Видимо, перед боем наших полковых командиры попросили авиацию пробомбить первую полосу врага. Тут стали подходить наши танки, двинулись к рубежу залегания пехоты, и в это время появляется целая эскадрилья штурмовиков Ил-2. Первый же самолет сбросил на наши позиции все свои бомбы, к счастью, вовремя опомнились. Вероятно, первая заявка нашего командования была выполнена авиацией с опозданием, они считали, что на позициях перед рекой все еще сидят немцы, а были уже мы. Когда первые самолеты, один или два, сбросили свой груз, то они увидели наши танки, и прекратили бомбежку, эскадрилья развернулась, и улетела в тыл. По всей видимости, они были дезориентированы и не знали, где враг. Ко вторым же координатам, которые передали из штаба полка, летчики еще не были готовы. После бомбежки мы все залегли, никого не видно. И вот в это время поднимается фигура, сзади влетает на танк и кричит: "За мной! В атаку!" Это был наш замполит 9-го гвардейского воздушно-десантного полка, армянин, гвардии майор Вапаршак Хачатурович Унанян. И вы знаете, поднялась дружно пехота, мы за боевыми порядками следовали, впереди находился мостик, который не был взорван, немцы не успели, и наши стрелки его сходу проскочили. Нам этот мостик очень помог, мы со своими орудиями добрались до дубовой рощи, располагавшейся за селом. И на господствующей высоте расположились, немцы предстали перед нами как на ладони. Начали вести прицельный огонь. Правая рука у меня была на перевязи, и вдруг под ноготь среднего пальца левой руки попадает маленький осколок, рука повисла, мне ее замотали, и обе руки уже не работающие. Приказали опять идти в санроту. Я туда подошел, мне все перебинтовали. Сказали топать в медсанбат, но я наотрез отказался. Несколько дней походил так и снова вступил в строй. За бои под станцией Поныри мне вручили медаль "За отвагу".

Потом что случилось? Немцы, не добившись успеха на нашем участке, вынуждены были отступить. Мы двинулись в наступление. В августе освободили городок Дмитровск-Орловский. Оказались на границе Курской и Орловской областей. Так что когда мы продвигались вперед, то проходили то по территории одной, то по другой области. Немцы сопротивлялись весьма и весьма серьезно, ведь они надеялись на то, что Курская дуга станет для них окончательной победной операцией в войне.

Кстати, еще в 1941-м году пришли эшелоны с красным гранитом, они хотели снять брусчатку на Красной площади, выстелить все гранитом и отпраздновать победу в Москве. Интересный эпизод, в Германию же обратно не отправили, ведь когда они отступали от Москвы, им не до гранита дело было, ноги надо унести. Мы же захватили в городке Дмитровск-Орловский эшелон с немецким красным гранитом. Теперь он лежит с правой стороны от Дома Правительства Москвы на ул. Тверская, и по этой улице все цоколи домов после войны были выложены этим гранитом.

В подготовке текста использованы

материалы проекта "Я помню"

Положение немецких войск на момент 1943 года было тяжелым в отношении вооружения и количества танковых дивизий. 10 мая Гудериана вызвали на очередное совещание к Гитлеру по вопросам производства танка "пантера". После чего он попросил Гитлера дать ему слово. Гитлер дал свое согласие и Гудериан начал убедительно отговаривать наступать на Восточный фронт. Он объяснял, что у немецких войск в данное время трудности и сначала нужно перебороть их, а уже потом воплощать такие крупные операции. Гудериан спросил: "Почему вы хотите начать наступление на востоке именно в этом году?" Здесь в разговор вмешался Кейтель: "Мы должны начать наступление из политических соображений". Я возразил: "Вы думаете, что люди знают, где находится Курск? Миру совершенно безразлично, находится ли Курск в наших руках или нет. Я повторяю свой вопрос: "Почему вообще вы хотите начать наступление на востоке именно в этом году?" Гитлер ответил на это буквально следующее: "Вы совершенно правы. При мысли об этом наступлении у меня начинает болеть живот". Я ответил: "У вас правильная реакция на обстановку. Откажитесь от этой затеи". Гитлер ничего не ответил. Разговор был окончен.

После этого совещания Гудериан снова занимался вопросами производства танков, формированием танковых дивизий, встречался с главнокомандующими танковых батальонов, посещал заводы, которые занимались выпуском танков для Германии. И в одной из таких поездок ознакомиться с отрицательными сторонами танков "пантера", чтобы потом доложить Гитлеру. Гудериан обнаружил массу неисправностей у " пантер", а также люди, управляющие этими танками, были мало ознакомлены с их управлением и порой практически не имели фронтового опыта. Гудериан, добравшись до фюрера, немедленно доложил обо всех нюансах, но, к сожалению, Гитлер не изменил своего плана по проведению злосчастного наступления под названием "Цитадель".

Гудериан вспоминает, что Гитлер начал свое наступление на востоке. На юге из Белгорода наступали десять танковых дивизий, семь пехотных и одна мотодивизия. При наступлении были использованы все сухопутные силы немецких войск. Гитлер говорил, что оно не может провалиться. Гудериан был удивлен тому, как Гитлер всё-таки решился на эту операцию.

Гудериан пишет, что 5 июля 1943 года началось наступление. Оно было организованно по уже давно просчитанной русскими схеме. Гитлер в свою очередь решил отказаться наступления через Севск и через Харьков. Он поддерживал план Цейтцлера, который состоял в том, чтобы захватить выдвинутые в форме дуги войска русских и тем самым вновь овладеть Восточным фронтом.

Гудериан посетил оба наступательных фронта Германии с целью выявить неполадки в технике и тактике, а также поговорить с танкистами. Гудериан предупреждал Гитлера о неэффективности танков "пантера" и теперь он убедился на деле, что они недостаточно подготовлены для ведения боевых действий. Также танки "тигр" были не приспособлены к ведению боя, оказалось, что у них нет даже нужного количества боеприпасов. Также Гудериан, рассказывая о недостатках вооружения немецкой армии, упомянул, что у немцев не было пулеметов "… и поэтому, когда врывались на оборонительные позиции противника, буквально должны были стрелять из пушек по воробьям". Гудериан был расстроен, что его опасения подтвердились и зол на Гитлера за то, что тот его не послушал. Немцам не удавалось уничтожить даже пехотные огневые точки, и тем самым продвигать вперед пехота не могла. Гудериан вспоминает, что к русским артиллерийским позициям немецкие танки вышли уже без пехоты. Огромные жертвы, исключительная храбрость немецких бойцов, но, к сожалению, пехота так и не смогла участвовать в военных действиях. На юге тем временем ситуация разворачивалась более благополучна, но войска находившиеся там не могли в полной мере заблокировать русскую дугу. Русские начали контрнаступление 15 июля на Орел, 4 августа его пришлось оставить. Вслед за Орлом пал Белгород.

Гудериан пишет, что в районе Орла, где до этого дня немцы отражали все атаки русских войск, он хотел сосредоточить свою 2-ую танковую армию. И как раз из-за этого района у Гудериана возник конфликт с фельдмаршалом фон Клюге, после которого Гудериана сняли с должности.

Операция "Цитадель" была провалена. Это нанесло сокрушительный удар по немецкой армии. Гудериан отмечает, что танковые и бронетанковые войска из-за больших потерь и нехватки людей надолго выведены из строя. Под вопрос было поставлено их восстановление для продолжения действий на Восточном фронте. Русские были в эйфории от своего успеха, и после этого Восточный фронт повидал еще много крови. "Инициатива перешла к противнику".

Снова предостережения Гудериана были отвергнуты и лишь спустя время, Гитлер сказал ему: "Вы были правы! Об этом вы мне говорили 9 месяцев тому назад. К сожалению, я не послушал вас".

Летом 1943 года произошло одно из самых грандиозных и важных сражений Великой Отечественной войны — Курская битва. Мечта фашистов о реванше за Сталинград, за поражение под Москвой вылилась в одно из самых ключевых сражений, от которого зависел исход войны.

Тотальная мобилизация — отборные генералы, лучшие солдаты и офицеры, новейшее вооружение, пушки, танки, самолеты — таков был приказ Адольфа Гитлера — подготовиться к самой важной битве и не просто одержать победу, а сделать это эффектно, показательно, отомстив за все предыдущие проигранные сражения. Дело престижа.

(К тому же именно в результате успешно проведенной операции «Цитадель» Гитлер предполагал возможность выторговать у советской стороны перемирие. Об этом неоднократно заявляли немецкие генералы.)

Именно к Курской битве немцы приготовили военный подарок советским военным конструкторам — мощный и неуязвимый танк «Тигр», противостоять которому было просто нечем. Его непробиваемая броня была не по зубам противотанковым пушкам советских разработок, а новые противотанковые пушки еще не были разработаны. Во время заседаний у Сталина маршал артиллерии Воронов сказал буквально следующее: «У нас нет орудий, способных успешно бороться с этими танками»

Курская битва началась 5 июля, а закончилась 23 августа 1943 г. Ежегодно 23 августа в России отмечается «День воинской славы России - День победы советских войск в Курской битве».

Moiarussia собрал самые интересные факты об этом великом противостоянии:

Операция «Цитадель»

В апреле 1943 г. Гитлером была утверждена военная операция под кодовым названием Zitadelle («Цитадель»). Для ее проведения были привлечены в общей сложности 50 дивизий, в том числе 16 танковых и моторизованных; более 900 тыс. немецких солдат, около 10 тыс. орудий и минометов, 2 тыс. 245 танков и штурмовых орудий, 1 тыс. 781 самолет. Место проведения операции — Курский выступ.

Немецкие источники писали: «Курский выступ представлялся особенно подходящим местом для нанесения такого удара. В результате одновременного наступления немецких войск с севера и юга окажется отрезанной мощная группировка русских войск. Надеялись также разгромить и те оперативные резервы, которые противник введет в бой. Кроме того, ликвидация этого выступа значительно укоротит линию фронта… Правда, кое-кто даже тогда утверждал, что противник ожидает наступления немцев именно в этом районе и… что поэтому есть опасность потерять больше своих сил, чем нанести потерь русским… Однако переубедить Гитлера было невозможно, и он считал, что операция «Цитадель» увенчается успехом, если предпринять ее в скором времени»

Долго готовились немцы к Курской битве. Начало ее дважды откладывалось: то пушки не готовы, то танки новые не подвезли, то новые самолеты не успели пройти испытания. Вдобавок ко всему — опасения Гитлера, что Италия вот-вот выйдет из войны. Убедившись, что Муссолини не собирается сдаваться, Гитлер решил придерживаться первоначального плана. Фанатичный Гитлер верил, что если нанести удар в том месте, где Красная Армия была сильнее всего и сокрушить врага именно в этом сражении, то

«победа под Курском, — заявил он, поразит воображение всего мира.»

Знал Гитлер, что именно здесь, на Курском выступе в составе советских войск насчитывалось более 1,9 млн человек, более 26 тыс. орудий и минометов, свыше 4,9 тыс. танков и самоходных артиллерийских установок, около 2,9 тыс. самолетов. Знал он, что по количеству задействованных в операции солдат и техники он эту битву проиграет, но благодаря амбициозному стратегически правильному разработанному плану и новейшему вооружению, которому по заверению военных специалистов советской армии будет трудно противостоять, численный перевес этот будет абсолютно уязвим и бесполезен.

Тем временем, советское командование не теряло время зря. Ставка Верховного главнокомандования рассматривала два варианта: напасть первыми или выждать? Первый вариант продвигал командующий Воронежским фронтом Николай Ватутин . На втором настаивал командующий Центральным фронтом . Несмотря на изначальную поддержку Сталина плана Ватутина, утвердили более безопасный план Рокоссовского — «выждать, измотать и перейти в контрнаступление». Рокоссовского поддержало большинство военного командования и в первую очередь Жуков.

Однако позже Сталин засомневался в правильности решения — уж больно пассивными были немцы, которые как говорилось выше уже дважды откладывали свое наступление.

Дождавшись новейшей техники — танков «Тигров» и «Пантер», немцы в ночь на 5 июля 1943 года начали свое наступление.

Этой же ночью состоялся телефонный разговор Рокоссовского с Сталиным:

– Товарищ Сталин! Немцы начали наступление!

– А чему вы радуетесь? - спросил удивлённый вождь.

– Теперь победа будет за нами, товарищ Сталин! - ответил полководец.

Рокоссовский не ошибся.

Агент «Вертер»

12 апреля 1943 года, за три дня до того, как Гитлер утвердит операцию «Цитадель» на столе у Сталина появился переведённый с немецкого точный текст директивы № 6 «О плане операции „Цитадель“» немецкого Верховного командования, завизированный всеми службами вермахта. Единственное, чего не было на документе, это визы самого Гитлера. Он поставил её через три дня после того, как с ней ознакомился советский лидер. Фюрер, разумеется, об этом не знал.

О человеке, который добыл для советского командования этот документ, неизвестно ничего, кроме его кодового имени - «Вертер». Различные исследователи выдвигают разные версии о том, кем на самом деле был «Вертер» - некоторые считают, что советским агентом являлся личный фотограф Гитлера.

Агент «Вертер» (нем. Werther) - кодовое имя предполагаемого советского агента в руководстве Вермахта или даже в составе верхушки Третьего рейха во время Второй мировой войны, один из прототипов Штирлица. За все время работы на советскую разведку не допустил ни одной осечки. Считался самым достоверным источником в военное время.

Личный переводчик Гитлера, Пауль Карель в своей книге писал о нём: «Руководители советской разведки обращались в швейцарскую резидентуру так, как будто бы они запрашивали сведения в каком-то справочном бюро. И они получали всё, в чём были заинтересованы. Даже поверхностный анализ данных радиоперехвата показывает, что на всех фазах войны в России агенты советского Генерального штаба работали первоклассно. Часть переданной информации могла быть получена только из высших немецких военных кругов

- такое впечатление, что советским агентам в Женеве и Лозанне диктовали на ключ прямо из Ставки фюрера».

Крупнейшее танковое сражение

Ключевым моментом Курской битвы считается крупнейшее в истории войны танковое сражение под деревней Прохоровкой, начавшееся 12 июля.

Удивительно, но это масштабное столкновение бронетехники противоборствующих сторон и по сей день вызывает ожесточённые споры историков.

Классическая советская историография сообщала о 800 танках у Красной Армии и 700 у вермахта. Современные историки склонны увеличивать число советских танков и уменьшать число немецких.

Ни одной из сторон не удалось достичь целей, поставленных на 12 июля: немцам не удалось захватить Прохоровку, прорвать оборону советских войск и выйти на оперативный простор, а советским войскам не удалось окружить группировку противника.

На основании воспоминаний германских генералов (Э. фон Манштейн, Г. Гудериан, Ф. фон Меллентин и др.), в бою приняло участие около 700 советских танков (часть, вероятно, отстала на марше - «на бумаге» армия имела более тысячи машин), из которых было подбито около 270 (имеется в виду только утренний бой 12 июля).

Также сохранилась версия Рудольфа фон Риббентропа, сына Иоахима фон Риббентропа, командира танковой роты, непосредственного участника сражения:

Согласно опубликованным воспоминаниям Рудольфа фон Риббентропа, операция «Цитадель» преследовала не стратегические, а сугубо оперативные цели: срезать курский выступ, уничтожить русские войска, задействованные в нём и выправить фронт. Гитлер рассчитывал в ходе фронтовой операции добиться военного успеха с тем, чтобы попытаться вступить в переговоры с русскими о перемирии.

В своих мемуарах Риббентроп даёт подробное описание диспозиции сражения, его хода и результата:

«Ранним утром 12 июля немцам необходимо было взять Прохоровку - важный пункт на пути к Курску. Однако, внезапно части 5-ой советской гвардейской танковой армии вмешались в ход сражения.

Неожиданная атака на глубоко зашедшее острие немецкого наступления - частями 5-й гвардейской танковой армии, переброшенными за ночь, - была предпринята русским командованием совершенно непонятно. Русские неизбежно должны были идти в свой собственный противотанковый ров, который был четко показан даже на захваченных нами картах.

Русские въезжали, если им вообще удалось зайти так далеко, в свой собственный противотанковый ров, где они, естественно, становились легкой добычей нашей обороны. Горящее дизельное топливо распространяло густой черный чад - повсюду пылали русские танки, частью наехавшие друг на друга, между ними спрыгнувшие русские пехотинцы, отчаянно пытавшиеся сориентироваться и легко превращавшиеся в жертву наших гренадеров и артиллеристов, также стоявших на этом поле боя.

Атаковавшие русские танки - их должно было быть больше ста - были полностью уничтожены.»

В результате предпринятой контратаки к полудню 12 июля немцы «с удивительно малыми потерями» заняли «почти полностью» прежние позиции.

Немцы были ошеломлены расточительностью русского командования, бросившего на верную гибель сотни танков с пехотинцами на броне. Данное обстоятельство заставило немецкое командование глубоко задуматься о мощи русского наступления.

«Сталин якобы хотел отдать под трибунал командира 5-й советской гвардейской танковой армии генерала Ротмистрова, атаковавшего нас. На наш взгляд, у него имелись для этого веские причины. Русские описания битвы - «могила немецкого танкового оружия» - не имеют ничего общего с действительностью. Мы, однако, чувствовали безошибочно, что наступление выдохлось. Мы не видели для себя шанса продолжить наступление против превосходящих сил противника, разве только будут приданы значительные пополнения. Их, однако, не имелось.»

Не случайно командарм Ротмистров после победы под Курском даже не был награжден — как не оправдавший больших надежд, возлагаемых на него Ставкой.

Так или иначе гитлеровские танки были остановлены на поле у Прохоровки, что фактически означало срыв планов летнего немецкого наступления.

Есть мнение, что Гитлер сам отдал приказ о прекращении плана «Цитадель» 13 июля, когда он узнал, что западные союзники СССР высадились в Сицилии 10 июля, и итальянцы в ходе боев не сумели защитить Сицилию и вырисовывалась необходимость послать в Италию немецкие подкрепления.

«Кутузов» и «Румянцев»

Когда говорят о Курской битве, часто упоминают операцию «Цитадель» - план немецкого наступления. Между тем после того, как натиск вермахта был отбит, советские войска провели две своих наступательных операции, закончившиеся блестящими успехами. Названия этих операций известны куда меньше, чем «Цитадель».

12 июля 1943 года войска Западного и Брянского фронтов перешли в наступление на орловском направлении. Спустя три дня своё наступление начал Центральный фронт. Эта операция получила кодовое название «Кутузов» . В ходе неё было нанесено крупное поражение немецкой группе армий «Центр», чьё отступление остановилось лишь 18 августа на оборонительном рубеже «Хаген» восточнее Брянска. Благодаря «Кутузову» были освобождены города Карачев, Жиздра, Мценск, Болхов, а утром 5 августа 1943 года советские войска вошли в Орёл.

3 августа 1943 года войска Воронежского и Степного фронтов начали наступательную операцию «Румянцев» , названную в честь ещё одного русского полководца. 5 августа советские войска овладели Белгородом и затем приступили к освобождению территории Левобережной Украины. В течение 20-дневной операции они нанесли поражение противостоящим силам гитлеровцев и вышли к Харькову. 23 августа 1943 года в 2 часа ночи войска Степного фронта предприняли ночной штурм города, который к рассвету завершился успехом.

«Кутузов» и «Румянцев» стали причиной первого победного салюта в годы войны - 5 августа 1943 года в Москве он был проведён в ознаменование освобождения Орла и Белгорода.

Подвиг Маресьева

Книга писателя Бориса Полевого «Повесть о настоящем человеке», в основу которой была положена жизнь реального военного лётчика Алексея Маресьева, в Советском Союзе была известна практически всем.

Но не все знают, что слава Маресьева, вернувшегося в боевую авиацию после ампутации обеих ног, зарождалась именно во время битвы на Курской дуге.

Прибывший накануне Курской битвы в 63-й Гвардейский истребительный авиационный полк старший лейтенант Маресьев столкнулся с недоверием. Летать с ним в паре лётчики не хотели, опасаясь, что пилот с протезами не справится в трудную минуту. Не пускал его в бой и командир полка.

К себе в пару его взял командир эскадрильи Александр Числов. Маресьев справился с заданием, и в разгар боёв на Курской дуге совершал боевые вылеты наравне со всеми.

20 июля 1943 года во время боя с превосходящими силами противника Алексей Маресьев спас жизни двух своих товарищей и лично уничтожил два вражеских истребителя «Фокке-Вульф 190».

Эта история тут же стала известна по всему фронту, после чего в полку и появился писатель Борис Полевой, обессмертивший имя героя в своей книге. 24 августа 1943 года Маресьеву было присвоено звание Героя Советского Союза.

Интересно, что за время участия в боях лётчик-истребитель Алексей Маресьев лично сбил 11 самолётов противника: четыре до ранения и семь - возвратившись в строй после ампутации обеих ног.

Курская битва — потери сторон

Вермахт потерял в Курской битве 30 отборных дивизий, в том числе семь танковых, свыше 500 тысяч солдат и офицеров, 1,5 тысячи танков, более 3,7 тысяч самолетов, 3 тысячи орудий. Потери советских войск превзошли немецкие - они составили 863 тысячи человек, в том числе 254 тысячи безвозвратные. Под Курском Красная Армия потеряла около шести тысяч танков.

После Курской битвы соотношение сил на фронте резко изменилось в пользу Красной Армии, что обеспечило ей благоприятные условия для развертывания общего стратегического наступления.

В память о героической победе советских солдат в этой битве и в память погибших, в России установлен День воинской славы, а в Курске есть Мемориальный комплекс «Курская дуга», посвященный одному из ключевых сражений Великой Отечественной войны.

Реванш у Гитлера не состоялся. Последняя попытка сесть за стол переговоров была уничтожена.

23 августа 1943 года — по праву считается одним из самых значимых дней в Великой Отечественной войне. После поражения в этой битве, немецкая армия начала один из самых протяженных и долгих путей отступления по всем фронтам. Исход войны был предрешен.

В результате победы советских войск в Курской битве, всему миру было продемонстрировано величие и стойкость советского солдата. У наших союзников не осталось сомнений и колебаний в правильном выборе стороны в этой войне. И мысли о том, что пусть русские и немцы уничтожают друг друга, а мы посмотрим на это со стороны отошли на второй план. Прозорливость и дальновидность наших союзников подсказывала им активизировать свою поддержку Советскому союзу. В противном случае, победителем будет лишь одно государство, которому по окончании войны достанутся огромные территории. Впрочем, это уже другая история…