Атомный проект как способ выживания советского государства. Атомный проект ссср. экскурс в историю Кто курировал атомный проект в ссср

29 августа 1949 года в районе города Семипалатинска было проведено первое испытание советского атомного оружия, положившее конец ядерной монополии США. Ядерный щит обеспечил мирное развитие нашей Родины.

В начале 60-х годов на русском языке вышли в свет две книги: Роберта Юнга «Ярче тысячи солнц. Повествование об ученых-атомниках» и бригадного генерала Лесли Гровса – руководителя Атомного проекта по хозяйственной части с интригующим названием «Теперь об этом можно рассказать», в которых повествуется история создания ядерного оружия в США. В 1995 году в США вышла книга «Сталин и Бомба», теперь уже посвященная истории советского «Атомного проекта».

Харитон Юлий Борисович высоко ценил работу атомных разведчиков. Но лишь в 1992 г. он смог, притом первым в нашей стране, опубликовать информацию о роли разведки в атомном проекте. Исключительную ценность представляли данные, полученные от Клауса Фукса, хронология контактов с которым охватывает период с конца 1941 по начало 1949 г. (в 1959 г. Ю.Б. Харитон через Д.Ф. Устинова ходатайствовал о награждении Фукса государственной наградой СССР). Познавательна и книга Ю.Б. Харитона «50 лет мира», изданная в 1999 году в Сарове, в которой академик пишет о том, что если в 1941-1945 годах роль разведывательной информации была первостепенной, то в 1946-1949 годах главное значение приобрели собственные усилия СССР и собственные достижения отечественных ученых. Атомные взрывы в Хиросиме и Нагасаки в августе 1945 года привели к выводу о необходимости форсировать работы по созданию советского атомного оружия.

Между двумя Юбилеями: нашего Института – 50-летие ВНИИНМ (1995 г.) и 50-летие первого советского испытания атомной бомбы (1999 г.), силами Института было выпущено множество воспоминаний, мемуаров и статей об истории создания Института и его основных направлений деятельности в период создания ядерного щита страны (11 изданий с общим объемом 900 стр.).

В этом предъюбилейном очерке в знак выдающихся заслуг сотрудников Института в период работы над созданием первой отечественной атомной бомбы слово «Институт» будем писать с заглавной буквы, как имя собственное!

Институт и его роль в «Атомном проекте» окончательно были раскрыты перед всем миром в издании «Ядерная индустрия России» (2000 г.).
В последующем воспоминания сотрудников-первопроходцев Института были использованы для публикаций о советском «Атомном проекте», например, книги В.С. Губарева «Белый архипелаг Сталина» (2004 г.), М.Я. Важнова «Виктор Шевченко – металлург и атомщик» (2007 г.).

Мировая прелюдия Атомного проекта

Середина и конец 30-х годов и начало 40-х годов прошлого века: Бум в науке о радиоактивности, появление нового направления – ядерная физика.
1937 год: Пуск в Радиевом институте первого в Европе циклотрона и мощного нейтронного источника.
1938 год: Ганс Боте теоретически обосновал возможность термоядерной реакции – слияние ядер водорода в ядра гелия с выделением значительной энергии.
1939 год: Нильс Бор сообщил об открытии деления урана нейтронами и возможности протекания цепных реакций.
1939 год: Письмо А. Эйнштейна Президенту США Ф.Д. Рузвельту о возможности использования атомной энергии для создания исключительно мощных бомб нового типа.
1939 год: Я.Б. Зельдович и Ю.Б. Харитон на семинаре Ленинградского физико-технического института докладывают, что последние зарубежные исследования говорят о возможности создания компактной сверхмощной бомбы на основе урана-235.
В 1939 году в работе Харитона и Зельдовича впервые оценена критическая масса плутония – несколько килограммов.

1939 год: Письмо в Военное министерство Германии физиков – профессора Хартека и доктора Вильгельма о необходимости организации разработки по новому «взрывчатому веществу».
1940 год: Создание в Германии специального Центра по проблеме урана.
1940 год: И.В. Курчатов с сотрудниками, Нильс Бор и Дж. Уиллер обнаружили запаздывающие нейтроны, позволяющие перейти от неуправляемой цепной реакции в бомбе к управляемой реакции деления в «урановом котле».

1940 год: Г.Н. Флеров и К.А. Петржак обнаружили явление самопроизвольного деления урана.
1940 год: Письмо И.В. Курчатова, Ю.Б. Харитона, Л.И. Русинова и Г.Н. Флерова в Президиум АН СССР «Об использовании энергии деления урана в цепной реакции».
1940 год: Создание в АН СССР Урановой комиссии под председательством В.Г. Хлопина.
1940 год: Создание в Великобритании Комитета по использованию атомной энергии в военных целях «Комитет Мод».
1941 год: Создание в США Управления по урану.
1941 год: Прекращение публикаций по ядерной физике, засекречивание тематики.

Самым быстрым откликом государства на обращение ученых в 1940 году о возможности использования атомной энергии в военных целях был СССР.
В других странах привлечение государственного финансирования было связано с определенными рутинными формальностями. Это заняло в США около 2 (!) лет, хотя первые попытки выйти на Президента были предприняты Сцилардом и Эйнштейном еще весной 1939 года. Нападение японцев на Пирл-Харбор 6 декабря 1941 года позволило американским физикам запустить свой Атомный проект и то в стадии экспериментов и консультаций.
Широкомасштабная промышленная реализация Атомного проекта началась после соглашения США с Великобританией и старта проекта «Манхэттен» 13 августа 1942 года, и то после получения данных от немецких физиков о работах по урану в Германии.

Прекращение публикаций по ядерной физике в 1940-41 годах было одним из аргументов советских физиков об интенсивном начале работ по бомбе за рубежом и их засекречивании.

Однако в последствии стало известно, что в 1939 году Сциллард, получив доказательства возможности осуществления цепной реакции на уране, начал сначала в США, затем в Великобритании, кампанию за обет «молчания».

В начале Второй Мировой войны сложилась странная ситуация: осколки бывшего «братства» физиков-атомщиков в частном порядке продолжали обмениваться информацией, а некоторые, например, Клаус Фукс, участник английского Атомного проекта, затем и проекта «Манхэттен», добровольно находили каналы для передачи информации в СССР. (Клаус Фукс, немецкий физик-теоретик. В 1933 г. эмигрировал в Англию. Он внес существенный вклад в разработку атомного и термоядерного оружия в США и Англии. Бескорыстно помогал Советскому Союзу, сообщая данные, касающиеся атомных проектов Англии и США).
В декабре 1942 года под руководством Э. Ферми в Чикаго был осуществлен пуск первого в мире «атомного котла»уран-графитовой конструкции (реактора). В Москве станет известно о деталях этой конструкции через 7 месяцев.

Хроники участников «Атомного проекта СССР»

8 лет до Взрыва (1941 год)

По каналам разведки из Великобритании поступает доклад Комитета Мод «Использование урана как источника получения энергии и как взрывчатого вещества» с упоминанием об элементе с атомным весом 239 (плутоний), который возможно имеет также способность к делению, как и уран-235.

7 лет до Взрыва (1942 год)

Уполномоченный Государственного Комитета по Обороне (ГОКО или ГКО) по науке С.В. Кафтанов вместе с А.Ф. Иоффе направили письмо на имя И.В. Сталина о необходимости возобновления работ по урану, прерванные началом войны.

Осенью 1942 года вышло распоряжение ГКО СССР «Об организации работ по урану» и Постановление «О добыче урана».

Важную роль в принятии решений по возобновлению работ по урану сыграло поступление разведывательной информации, которая свидетельствовала о широком развертывании в обстановке большой секретности работ по использованию атомной энергии в военных целях не только в Великобритании и США, но и о возможном проведении таких работ в Германии.

В Казане на базе эвакуированного Физико-технического института организуется лаборатория атомного ядра (Лаборатория №1).

6 лет до Взрыва (1943 год)

Весной выходит Распоряжение ГКО «О дополнительных мероприятиях в организации работ по урану», И.В. Курчатов назначен начальником лаборатории №2 АН СССР(ныне РНЦ «Курчатовский институт», РНЦ «КИ»).

В 1943 году «Гиредмет» Наркомата цветных металлов, созданному в период индустриализации страны, было поручено возобновить работы по урану, считая их первоочередной проблемой, решаемой совместно с Лабораторией №2 во главе с И.В. Курчатовым (РНЦ «КИ»). Свою роль о принятии конкретных шагов по ускорению работ по атомной проблеме сыграли материалы, полученные разведкой, которые косвенно свидетельствовали об интенсивных исследованиях по данной проблеме в США и Великобритании.

К этому времени были определены два пути создания атомной бомбы: с начинкой из изотопа урана-235 или плутония. Плутоний отсутствовал в значимых количествах в природе (присутствие обнаруживалось только в виде следов в урановой руде как продукта природных ядерных реакций), это требовало его искусственной наработки. Принимая путь производства плутония, который, судя по разведывательным данным, был принят за первоочередную основу атомной программы США, следовало срочно создавать «урановые котлы» для превращения природного урана в плутоний.

Этот путь, также как и другие способы производства «ядерной начинки» – диффузионное, центрифужное и электромагнитное выделение изотопа урана-235, в качестве отправной точки требовали наличие большого количества природного урана, которого в то время не было в СССР. При этом помимо необходимости практически с нуля создавать новую атомную отрасль промышленности, был неизвестен конечный результат – возможно ли воплощение расчетов на практике для осуществления взрывной цепной реакции в самой бомбе?

Это мог подтвердить только взрыв!

5 лет до Взрыва (1944 год)

25 сентября запущен циклотрон в лаборатории №2.
19 мая 1944 года куратор атомного проекта от Совета народных комиссаров М.Г. Первухин информирует И.В. Сталина о состоянии «проблемы с ураном». Позднее, уже осенью в конце сентября, И.В. Курчатов, обращаясь к Л.П. Берия, характеризует это состояние как крайне неудовлетворительное.
8 декабря выпущено постановление ГКО «О мероприятиях по обеспечению развития добычи и переработки урановых руд».

8 декабря 1944 года в постановлении ГКО «О мероприятиях по обеспечению развития добычи и переработки урановых руд», впервые исторически документально был обозначен наш Институт как «Институт специальных металлов НКВД (Инспецмет)».
Первейшими задачами «Инспецмет НКВД» были «комплексные изыскания и проектирование… в части горной, обогатительной и химико-металлургической деятельности». Учитывая значимость работ, порученных Инспецмету, ГКО сразу же ввел для сотрудников персональные оклады и особые нормы питания, а также по особому списку давалось право приобретения промтоваров. Сотрудники Института были освобождены от призыва в армию на действительную военную службу, в народе это называли «дать бронь».

В 1944 году З.В. Ершова сотрудница «Гиредмет» (начальник лаборатории №1, получившая с коллегами первый в СССР слиток металлического урана в лабораторных условиях), будущая сотрудница Института, русская «мадам Кюри», как ее называли после стажировки во Франции в лаборатории Ирэн Жолио-Кюри, обратилась к руководству Совнаркома с докладной запиской о необходимости создания специального уранового института, поскольку «Гиредмет» «из-за неудовлетворительного состояния помещений, недостатка оборудования, аппаратуры и кадров не обеспечивает проведение в надлежащих темпах работ в области изучения сырьевых ресурсов, усовершенствования добычи и переработки урановых руд и получения металлического урана…».
Ершова

В те времена подобное обращение в высшие инстанции, минуя руководство «Гиредмет» и Наркомата цветных металлов, могло завершиться плачевно. Однако в виду накопленной разведывательной информации об интенсивных работах по атомной проблеме в США, а также обращений И.В. Курчатова о необходимости реорганизации работ по урану, докладная записка была принята к действию и сыграла важную роль. Немаловажную роль в рождении Института также могло сыграть стремление Л.П. Берии забрать под свое крыло службы НКВД все работы по «Атомному проекту».

В конце 1944 года первый высокочистый урановый слиток, как теперь называют металл «ядерной чистоты» был продемонстрирован высшему руководству страны в Совнаркоме в присутствии непосредственного исполнителя З.В. Ершовой в Совнаркоме. Согласно легенде именно этот слиток и в том виде, в котором он сейчас хранится в Институте (на бархате в деревянной шкатулке, взятой из-под какого-то прибора), видели Л.П. Берия и И.В. Сталин приблизительно 70 лет назад.

4 года до Взрыва (1945 год)

6 января приказом НКВД за №007 директором «Инспецмет НКВД» назначен В.Б. Шевченко.
15 мая Постановлением ГКО создан Горно-химический комбинат по добыче и переработке урановых руд.
За плечами первого директора «Инспецмет», возглавлявшего его до 1952 года, уже была работа на руководящих должностях на крупных металлургических комбинатах страны.

Весной 1945 года В.Б. Шевченко в составе нескольких экспедиций, начал «прочесывать» территорию Европы по мере занятия Красной Армией промышленных районов и научных центров в поисках следов германского атомного проекта, в первую очередь урана.

Главным выводом инспекционных поездок, продолжавшихся до конца 1945 года с некоторыми перерывами, стал то, что под руководством В. Гейзенберга, при содействии мощной химической промышленности, в том числе и в оккупированных странах, немецкие ученые существенно продвинулись в подготовке к осуществлению управляемой цепной реакции в «атомном котле» на природном уране и тяжелой воде и создании «секретного оружия Третьего Рейха».

Теперь уже очевидно, что принятый в Германии путь на использование тяжелой воды практически исключил возможность создания атомного оружия во время войны, тем более, после взрыва завода по производству тяжелой воды в Норвегии. Вместе с тем запасов рудников в Силезии и Чехии, а так же рудника в Конго, принадлежавшего оккупированной Дании, хватало для производства необходимого количества природного урана и осуществления цепной реакции в уран-графитовом «атомном котле» для получения плутониевой «взрывчатки».

Это выдается, как грубейший просчет немецких физиков, однако, учитывая позицию В. Гейзенберга по затягиванию немецкого атомного проекта, можно предположить, что это была затеянная им тонкая игра.

Практическим результатом инспекционной поездки советских ученых и инженеров стали документы, сотни килограммов оксидов урана и небольшое количество металлического урана в виде пластин, вероятно предназначавшихся для изготовления мишеней и их облучения на ускорителе.
Приблизительно в то же время, что и поездки В.Б. Шевченко, с инспекционной миссией в Европе, в форме полковника, был и будущий директор Института член-корреспондент АН СССР А.А. Бочвар. Вряд ли пересекались пути двух первых наших уважаемых директоров, поскольку миссия А.А. Бочвара была несколько другой – выявление последних достижений Германии в области технологий легких сплавов, включая оборудование, и определение возможности его использования в СССР.

Мир узнал, что такое атомная бомба

16 июля 1945 года в США в пустыне штата Нью-Мексико была испытана плутониевая атомная бомба.
У человечества была еще слабая надежда на отказ от применения атомного оружия именно после первого успешного испытания.
1945 год известен и тем, что США выступили с миссией «Алсос» (захват материалов и физиков-атомщиков). Когда американским ученым стало ясно, что немцы были далеки от создания атомной бомбы, то американские военные сказали: «Не затем налогоплательщики давали нам деньги, чтобы эта штука была не использована!».
Разведданные свидетельствовали, что испытанный в США атомный заряд был сделан из плутония, что подтвердило правильность выбранного направления работ в СССР.

6 и 9 августа 1945 года проведена атомная бомбардировка японских мирных городов Хиросимы и Нагасаки.

20 августа Постановлением ГКО создан Специальный комитетдля руководства всеми работами по использованию атомной энергии.
30 августа Решением СНК СССР образовано Первое главное управление (ПГУ) – фактическое начало перехода в промышленную стадию отечественного Атомного проекта.

4 сентября вышли: Решение ГКО о передаче в ПГУ ГСПИ-11 (ныне ВНИПИЭТ)для проектирования объектов атомной промышленности и Решение ГКО об организации производства тяжелой воды.

8 октября вышло Решение Технического совета Спецкомитета при ГКОпо разработке реакторов на тяжелой воде.
13 октября выпущено Решение СНК СССР о реконструкции завода №12 (ныне ОАО «Машиностроительный завод» корпорации «ТВЭЛ») для производства металлических урановых блоков для ядерных реакторов – наработчиков плутония.
1 декабря Решением СНК СССР создан Комбинат №817(ныне ПО «Маяк») в составе:

• завод «А» – промышленный реактор по наработке плутония,
• завод «Б» – радиохимический завод,
• завод «В» – металлургический завод по производству плутония.

В декабре 1945 года Решениями и Постановлениями СНК СССР также организованы:

• Комбинат №813 для разделения изотопов урана газодиффузионным методом,
• Лаборатория №4 ПГУ по разработке технологии разделения изотопов урана методом центрифугирования,
• Лаборатория «В» для разработки новых типов реакторов (ныне ГНЦ РФ - ФЭИ),
• ОКБ «Электросила» (ныне НПО «Электрофизика») для выпуска оборудования для электромагнитного разделения изотопов урана.

«Инспецмет», после Радиевого института и Лаборатории №2, стал третьей организацией в системе предприятий, работающих на «Атомный проект». Через несколько лет в атомной промышленности было уже множество институтов, предприятий и КБ: одни перешли из системы АН СССР и Наркоматов, другие были выделены, например, из нашего Института.

Работы в «Инспецмет» начались сразу же, в «голых коробках» недостроенных корпусов. К полноценной деятельности приступили во второй половине 1945 года. И 1945 год принят за официальную дату «рождения» Института. Первым был обжит в прямом смысле корпус «Б», в котором жилые помещения соседствовали с лабораторными. Только через три года (!) корпус «Б», как теперь говорят, был сдан в эксплуатацию и холл с колоннами был увенчан барельефом, с рыцарским гербом с цифрой 1948 на щите.

Название Института многократно менялось: «Инспецмет НКВД» – «НИИ-9», «ВНИИНМ», различные номера почтовых ящиков. В атомной отрасли среди специалистов укоренилось название «Девятка» или «Институт Бочвара». В официальных кругах Институт теперь известен как «Высокотехнологический научно-исследовательский институт неорганических материалов имени академика А.А. Бочвара», сокращенно – ОАО «ВНИИНМ».

В конце 1945 года Советским Союзом были начаты совместные работы по разведке и добыче урановой руды в Восточной Германии, Болгарии, Чехословакии. В этом же году в СССР добыто 115 т урана, из стран Восточной Европы вывезено 100 т урана (в виде руды).

3 года до Взрыва (1946 г.)

28 января Постановлением СНК СССР создан ОКБ «Гидропресс»для разработки ядерных реакторов.
18 марта Постановлением СНК СССР в НИИ-9 организована «тяжеловодная» лаборатория.
9 апреля Постановлением Правительства СССР создано КБ-11(ныне РФЯЦ-ВНИИЭФ) по разработке атомного оружия.
27 июля Постановлением СМ СССР обязал ПГУ и НИИ-9 разработать технологию извлечения и химической переработки на концентраты урана с попутным извлечением никеля, ванадия и молибдена.
16 декабря создана Радиационная лаборатория(ныне « Институт Биофизики»).
За 8 месяцев к апрелю 1946 года были созданы все звенья цепи для разработки ядерного оружия но, в отличие от «Манхэттенского проекта» США-Великобритания, одновременно с военным применением атомной энергии в СССР сразу же были сделаны шаги к ее мирному использованию.
25 декабря 1946 года ПГУ были сформулированы основные направления освоения атомной энергии в мирных целях.
В 1946 году из собственных месторождений и из месторождений Восточной Европы в сумме с имеющимся запасом, был сделан запас, при котором Первый отечественный ядерный ректор Ф-1 был обеспечен ураном.

В отчете руководителей «Атомного проекта» за 1945-1946 годы сказано, что в НИИ-9 разработана технология переработки руд на урановые концентраты для всех типов месторождений.

Параллельно со строительством экспериментального реактора Ф-1, были начаты проектные работы по двум вариантам промышленных уран-графитовых реакторов. Первый проект разрабатывался на основе информации, добытой разведкой в США (горизонтальное расположение каналов в графитовой кладке), второй был разработкой собственной конструкции с вертикальными каналами, позволяющей производить разгрузку облученных урановых блочков из каналов под собственным весом. Именно второй вариант был принят для промышленного воплощения в СССР.

В отличие от американского варианта, отечественный вариант требовал принятия беспрецедентных инженерных решений. Позже оказалось, что «саморазгрузка» и условия работы урановых блоков в купе с разработанной в Институте технологией их изготовления, обеспечили меньшую аварийность работы реакторов, и это в конечном итоге определило наше превосходство над американцами по показателям наработки плутония.

В 1946 году, численность Института перевалила отметку 1000 человек. В Институте с участием немецких ученых были созданы лаборатории по ядерно-физическим измерениям (начальник – Р. Допель) и технологиям тяжелой воды (начальник – М. Фольмер).

2 года до Взрыва (1947 г.)

В Институте созданы опытно-промышленные радиохимические и металлургические установки по плавке и обработке ядерных материалов, сформировались головные лаборатории: геологическая – обогатительная – металлургическая. Начало работать мощное КБ.
Численность Института - 2000 тыс. человек.

В это время главным направлением деятельности Института становится плутоний.

Завершена работа по созданию легендарной установки У-5 по выделению плутония из облученного урана. На имитаторах отработана технологическая схема.
Весной из реактора Ф-1 в Институт на установку У-5 поступили первые облученные урановые блоки. В ночь с 18 на 19 декабря 1947 года на У-5 в лаборатории З.В. Ершовой были получены микрограммы светло-голубого раствора плутония, которые были сразу же переданы И.В. Курчатову для ядерно-физических измерений.

В августе 1947 года Л.П. Берия докладывал И.В. Сталину, что в НИИ-9 ПГУ при СМ СССР с участием немецких специалистов разработан новый способ производства тяжелой воды.

Интересным фактом, описанным в мемуарах наших сотрудников, было то, что из-за отсутствия экспресс-мониторинга радиационной обстановки (мелкосерийное производство приборов в стране было налажено только в 1949 году), немецкие ученые для этих целей использовали древесных жучков, которых в деревянных перекрытиях было много. Жучки реагировали на озон, образующейся в воздухе под действием радиации, и начинали беспорядочную суету. Это значило, что радиационный фон повышен.

Первые урановые блоки, облученные в реакторе Ф-1, переносили в приемное отделение У-5 вручную. Неоднократно, когда отсутствовало начальство, не доверяя дистанционному процессу, одна из сотрудниц открывала тяжелую чугунную дверь и, прислонив ухо к аппарату растворения, слушала, есть ли бульканье, идет ли процесс.
Неизвестны дозы радиации, которые получили сотрудники радиохимического отделения, известна лишь печальная статистика – средняя продолжительность жизни первопроходцев-радиохимиков была менее 50 лет.

Другим фактом, характеризующим существовавший в то время уровень радиационного контроля, был следующий. В Институте был создан минералогический музей с образцами урановых и ториевых минералов. По воспоминаниям ветеранов, при их освещении ультрафиолетовыми лучами, они сияли сказочным фосфоресцирующим светом. Только в 1950 году случайно обнаружилось, что витрины музея являются мощным источником радиации – в соседней комнате за толстой кирпичной стеной был приведен в полную негодность запас трофейных фотопластинок, поступивших в Институт.

Отличным, по воспоминаниям ветеранов, было снабжение. Материалы и оборудование по малейшему запросу доставлялось со всех точек страны, независимо от географического расположения, будь то трофейные склады, склады Артиллерийской Академии, Московского завода им. Войкова или химической лаборатории в Ленинграде. В Институт были переданы установки и оборудование из многих предприятий Наркомцветмета.

Из отчета И.В. Курчатова «Об основных научно-исследовательских, проектных и практических работах по атомной энергии, выполненных в 1947 году»:
«…НИИ-9 ПГУ из небольшого количества облученных в котле урана были выделены, хотя и микроскопически малые, но все же видимые и весомые количества плутония. Этим было показано, что образование плутония идет в согласии с нашими расчетами. Выделение плутония позволило осуществить проверку химической системы выделения урана и плутония, которая была разработана в РИАНе под руководством т. Хлопина и положена в основу химического завода комбината №817. В феврале этого года (прим. – 1948 года) мы выделили 2000 мкг плутония и провели аффинажную часть проекта металлургического завода комбината №817».

«До недавнего времени мы могли вести в этом направлении (прим. – получение металлического плутония) только предварительные научно-исследовательские и проектные работы, так как не располагали даже малыми количествами плутония. Теперь положение изменилось, и научно-исследовательские и проектные работы ведутся в более широком масштабе под общим руководством академика Бочвара при участии академика Черняева и член-корреспондента Никитина».
«Центрифугование, которым занимаются немецкий специалист доктор Стеенбек и профессор Ланге в НИИ-9 … не вышли еще из стадии лабораторной разработки».

1 год до Взрыва (1948 г.)

По воспоминаниям ветеранов института ампулы с разноцветными препаратами плутония были продемонстрированы руководству страны.
8 и 10 июня осуществлены физические пуски первого промышленного реактора – наработчика плутония.

В начале осени модифицированная технология получения плутония высокой чистоты, отработанная в Институте на У-5, была передана на завод «Б» комбината №817.
В этот же период в Институте начаты исследования процессов выделения полония из облученного висмута по проблеме нейтронных запалов и другие работы, связанные с первой атомной бомбой.

В мемуарах ветеранов Института говорится, что толку от немецких специалистов было мало, и позже возникла определенная отчужденность в отношениях с иностранцами, из-за большой разницы в зарплате и ряда дополнительных привилегий, установленных для немецких ученых. В начале 50-х годов немецкие ученые были направлены в НИИ под Сухуми и через полгода, обласканные премиями и наградами, отпущены в Германию (ГДР) с назначением на видные научные посты.
Только в единичных случаях немецкие специалисты были оставлены в СССР и продолжали работать в атомной промышленности.

Сообщение ТАСС от 23 сентября 1949 года.
23 сентября президент США Трумэн объявил, что по данным правительства США в одну из последних недель в СССР произошел атомный взрыв… .
В связи с этим ТАСС уполномочен заявить следующее.
В Советском Союзе, как известно, ведутся взрывные работы в больших масштабах – … Поскольку эти взрывные работы происходили и происходят довольно часто в разных районах страны, то возможно, что это могло привлечь к себе внимание за пределами Советского Союза.
Что же касается производства атомной энергии, то ТАСС считает необходимым напомнить о том, что еще 6 ноября 1947 года Министр иностранных дел СССР В.М. Молотов сделал заявление относительно секрета атомной бомбы, сказав что «этого секрета больше не существует». Это заявление означало, что Советский Союз уже открыл секрет атомного оружия, и он имеет в своем распоряжении такое оружие…

29 октября 1949 года Указом Президиума Верховного Совета СССР многие сотрудники Института получили звания и были награждены правительственными наградами.

«… Я поражаюсь и преклоняюсь перед тем, что было сделано нашими людьми в 1946-1949 годах, – писал Ю.Б. Харитон– Было нелегко и позже. Но этот период по напряжению, героизму, творческому взлету и самоотдаче не поддается описанию. Только сильный духом народ после таких невероятно тяжелых испытаний мог сделать совершенно из ряда вон выходящее: полуголодная и только что вышедшая из опустошительной войны страна за считанные годы разработала и внедрила новейшие технологии, наладила производство урана, сверхчистого графита, плутония, тяжелой воды… Через четыре года после окончания смертельной схватки с фашизмом наша страна ликвидировала монополию США на обладание атомной бомбой. Через восемь лет после войны СССР создал и испытал водородную бомбу, через 12 лет запустил первый спутник Земли, а еще через четыре года впервые открыл человеку дорогу в космос. Создание ракетно-ядерного оружия потребовало предельного напряжения человеческого интеллекта и сил. Почти пятьдесят лет ядерное оружие удерживало мировые державы от войны, от непоправимого шага, ведущего к всеобщей катастрофе".

Президент США долго не мог поверить, что «эти азиаты могли сделать такое сложное оружие, как атомная бомба. И 31 января 1950 года Президент Трумэн объявил о своем решении начать полномасштабную программу по разработке супер-бомбы (имеется ввиду водородная бомба), но это уже совсем другая страница славной истории российской науки и атомной промышленности страны.

Задача создания термоядерного оружия СССР была официально сформулирована Постановлением Совета министров СССР от 10 июня 1948 г.

28 сентября 1942 г., через полтора месяца после старта Манхэттенского проекта, было принято постановление ГКО № 2352сс «Об организации работ по урану». Оно предписывало обязать Академию наук СССР (акад. Иоффе) возобновить работы по исследованию осуществимости использования атомной энергии путём расщепления ядра урана и представить Государственному комитету обороны к 1 апреля 1943 года доклад о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива. Распоряжение предусматривало организацию с этой целью при Академии наук СССР специальной лаборатории атомного ядра, создание лабораторных установок для разделения изотопов урана и проведение комплекса экспериментальных работ. Распоряжение обязывало СНК Татарской АССР предоставить Академии наук СССР в Казани помещение площадью 500 м² для размещения лаборатории атомного ядра и жилую площадь для 10 научных сотрудников.
20 августа 1945 года для руководства атомным проектом ГКО создал Специальный комитет с чрезвычайными полномочиями, во главе с Л. П. Берия. При Спецкомитете был создан исполнительный орган — Первое главное управление при СНК СССР (ПГУ). Начальником ПГУ был назначен нарком вооружений Б. Л. Ванников. В распоряжение ПГУ передавались многочисленные предприятия и учреждения из других ведомств, включая научно-технический отдел разведки, Главное управление лагерей промышленного строительства НКВД (ГУЛПС) и Главное управление лагерей горно-металлургических предприятий НКВД (ГУЛГМП) (с общим количеством 293 тыс. заключённых). Директива Сталина обязывала ПГУ обеспечить создание атомных бомб, урановой и плутониевой, в 1948 году.
Первоочерёдными задачами были организация промышленного производства плутония-239 и урана-235. Для решения первой задачи было необходимо создание опытного, а затем и промышленного ядерных реакторов, строительство радиохимического и специального металлургического цехов. Для решения второй задачи было развёрнуто строительство завода по разделению изотопов урана диффузионным методом.
Решение этих задач оказалось возможным в результате создания промышленных технологий, организации производства и наработки необходимых больших количеств чистого металлического урана, окиси урана, гексафторида урана, других соединений урана, графита высокой чистоты и целого ряда других специальных материалов, создания комплекса новых промышленных агрегатов и приборов. Недостаточный объём добычи урановой руды и получения урановых концентратов в СССР в этот период был компенсирован трофейным сырьём и продукцией урановых предприятий стран Восточной Европы, с которыми СССР заключил соответствующие соглашения.
В 1945 году из Германии в СССР в были доставлены сотни немецких ученых, имевших отношение к ядерной проблеме. Большая часть (около 300 человек) их была привезена в Сухуми и тайно размещена в санаториях «Синоп» и «Агудзеры». В СССР было вывезено оборудование из немецкого Института химии и металлургии, Физического института кайзера Вильгельма, электротехнических лабораторий Siemens, Физического института министерства почт Германии. Три из четырёх немецких циклотронов, мощные магниты, электронные микроскопы, осциллографы, трансформаторы высокого напряжения, сверхточные приборы были привезены в СССР. В ноябре 1945 г. в составе НКВД СССР было создано Управление специальных институтов (9-е управление НКВД СССР) для руководства работой по использованию немецких специалистов.
В 1945 году Правительством СССР были приняты следующие важнейшие решения:
. о создании на базе Кировского завода (г. Ленинград) двух специальных опытно-конструкторских бюро, предназначенных для разработки оборудования, производящего обогащённый по изотопу 235 уран методом газовой диффузии;
. о начале строительства на Среднем Урале (около посёлка Верх-Нейвинский) диффузионного завода для получения обогащённого урана-235;
. об организации лаборатории для работ по созданию тяжеловодных реакторов на природном уране;
. о выборе площадки и начале строительства на Южном Урале первого в стране предприятия по производству плутония-239.
В состав предприятия на Южном Урале должны были входить:
. уран-графитовый реактор на естественном (природном) уране (завод «А»);
. радиохимическое производство по выделению плутония-239 из облучённого в реакторе естественного (природного) урана (завод «Б»);
. химико-металлургическое производство по получению особо чистого металлического плутония (завод «В»).
Челябинск-40. Для строительства первого в СССР предприятия по наработке плутония в военных целях была выбрана площадка на Южном Урале в районе расположения старинных уральских городов Кыштым и Касли. Изыскания по выбору площадки проводились летом 1945 года, в октябре 1945 года Правительственная комиссия признала целесообразным размещение первого промышленного реактора на южном берегу озера Кызыл-Таш, а под жилой массив выбор полуострова на южном берегу озера Иртяш. На месте выбранной строительной площадки со временем был возведён целый комплекс промышленных предприятий, зданий и сооружений, соединённых между собой сетью автомобильных и железных дорог, системой теплоэнергоснабжения, промышленного водоснабжения и канализации. В ноябре 1945 года на выбранной площадке приступили к геологическим изысканиям, а с начала декабря начали прибывать первые строители.
Арзамас-16. С конца 1945 года был начат поиск места для размещения секретного объекта, который позже будет назван КБ-11. Ванников поручил обследовать завод № 550, расположенный в посёлке Саров и 1 апреля 1946 посёлок был выбран как место расположения первого советского ядерного центра, впоследствии известного как Арзамас-16. Ю. Б. Харитон рассказывал, что лично облетал на самолёте и осматривал площадки, предложенные для размещения секретного объекта, и местоположение Сарова ему понравилось — достаточно безлюдный район, имеется инфраструктура (жел.дорога, производство) и не очень далеко от Москвы.

Тактико-технические задания на конструкции РДС-1 и РДС-2 должны были быть разработаны уже к 1 июля 1946 г., а конструкции их главных узлов — к 1 июля 1947 г. Полностью изготовленная бомба РДС-1 должна была быть предъявлена к государственным испытаниям для взрыва при установке на земле к 1 января 1948 г., в авиационном исполнении — к 1 марта 1948 г., а бомба РДС-2 — соответственно к 1 июня 1948 г. и к 1 января 1949 г. Работы по созданию конструкций должны были проводиться параллельно с организацией в КБ-11 специальных лабораторий и развёртыванием работ этих лабораторий. Такие сжатые сроки и организация параллельных работ стали возможными также благодаря поступлению в СССР некоторых разведывательных данных об американских атомных бомбах.
Научно-исследовательские лаборатории и конструкторские подразделения КБ-11 начали разворачивать свою деятельность непосредственно в Арзамасе-16 весной 1947 года. Параллельно создавались первые производственные цеха опытных заводов № 1 и № 2.
22 декабря 1948 года на радиохимический завод «Б» поступила первая продукция с атомного реактора. На заводе «Б» наработанный в реакторе плутоний отделялся от урана и радиоактивных продуктов деления. Все радиохимические процессы для завода «Б» были разработаны в Радиевом институте под руководством академика В. Г. Хлопина. Генеральным проектировщиком и главным инженером проекта завода «Б» был А. З. Ротшильд, а главным технологом — Я. И. Зильберман. Научным руководителем пуска завода «Б» был член-корреспондент АН СССР Б. А. Никитин.
Первая партия готовой продукции (концентрат плутония, состоявший в основном из фторидов плутония и лантана) в аффинажном отделении завода «Б» была получена в феврале 1949 года. Концентрат плутония был передан на завод «В», который предназначался для получения высокочистого металлического плутония и изделий из него.
В августе 1949 года на заводе «В» были изготовлены детали из высокочистого металлического плутония для первой атомной бомбы.
Успешное испытание первой советской атомной бомбы было проведено 29 августа 1949 года на построенном полигоне в Семипалатинской области Казахстана.

Более полувека назад произошло событие, которое оказало влияние на всю международную жизнь и превратило нашу страну в мировую ядерную державу: 29 августа 1949 года под Семипалатинском советские физики успешно испытали первое атомное устройство. Четырехлетняя монополия США на атомную бомбу закончилось.

Иногда утверждают, что ядерное оружие нам не было нужно, а в условиях тоталитарного режима его создание явилось даже безнравственным. Но никакие гуманитарные соображения не остановили Соединенные Штаты Америки в Японии: Хиросима и Нагасаки подверглись безжалостному атомному уничтожению. Наша страна была для США империей зла, и, как и известно, существовал план уничтожения наших городов и основных промышленных центров. Восстановление ядерного равновесия с США стало для нас первоочередной государственной задачей, категорическим императивом. Появление советского ядерного оружия способствовало тому, что Соединенные Штаты должны были расстаться с философией безнаказанности.

Атомный взрыв под Семипалатинском спас и советскую физику. Атомный заряд разработали в Сарове, где был создан необычный для сталинского периода анклав с режимом строгой секретности, но в котором обеспечивались самые благоприятные условия для разработки отечественного ядерного оружия и проведения необходимых фундаментальных исследований. По справедливости этот анклав можно назвать «затерянным миром Харитона». Вне его ограды из колючей проволоки находилась истерзанная войной страна, а наука пребывала в состоянии жесткого идеологического прессинга, который затронул генетику, кибернетику, теорию химического резонанса, теорию относительности.

Этот прессинг не сказался на научной атмосфере ядерного центра. Ю.Б. Харитон с самого начала привлек к работе в нем замечательных специалистов, постоянно подпитывая коллектив лучшими выпускниками главных университетов и институтов страны. Юрий Борисович проявил в этом деле редкое чутье и дальновидность. Так, еще в 1946 году он, приехав в Москву, убедил заведующего рентгеновской лабораторией Института машиноведения Академии наук В.А. Цукермана принять участие в «интересном, сложном и перспективном исследовании» по изучению взрывных процессов и, в частности, в определении степени сжатия металлических шариков внутри взрывающихся зарядов. «Для проведения опытов с большими зарядами вам придется, - сказал Харитон, - на год-полтора покинуть столицу». Фактически этот срок растянулся на десятилетия. Однако уже в 1949 году рентгеновская методика Цукермана сказала свое решающее слово в драматической обстановке накануне первого советского атомного испытания и фактически дала ему «зеленый свет».

В публикациях нередко утверждается, что решение о развертывании работ по созданию советского атомного оружия было принято Сталиным «прежде всего на основании данных, полученных разведкой». Причем можно прочитать, что Берия уже в марте 1942 г. поставил в известность Сталин об усилиях Запада в этой области. Уже к весне 1942 г. работники научно-технической разведки бериевского ведомства получили информацию исключительной важности: на Западе широким фронтом и в обстановке полной секретности развернулись работы по созданию атомной бомбы. Информация легла на стол Берии. В марте 1942 г. за его подписью был подготовлен даже соответствующий проект письма Сталину. Однако, Берия, усомнившись в достоверности полученной информации, выжидал. Как теперь выяснилось, он направил докладную Сталину (а также Молотову) лишь через семь месяцев - 6 октября 1942 г. Направил, что называется, вдогонку, когда Сталин 28 сентября 1942 г. уже подписал распоряжение о возобновлении в СССР работ по урановой программе. Альтшулер Л.В, Бриш А.А, Смирнов Ю.Н. История Советского атомного проекта Издательство Русского Христианского гуманитарного института Санкт-Петербург 2002

Академик Ю.Б. Харитон в музее РФЯЦ-ВНИИЭ у корпуса РДС-1.

К концу 1930-х годов советская физика сделала уже значительные успехи в изучении процесса деления атомного ядра. Авторитет в международном научном мире таких исследователей, как А.Ф. Иоффе, И.В. Курчатов, Г.Н. Флёров, Л.И. Русинов, И.Е. Тамм, Я.И. Френкель, Я.Б. Зельдович, Ю.Б. Харитон, Л.Д. Ландау был очень велик. При этом до конца 1930-х годов изучение ядерной физики казалось еще делом сугубо научного познания, не имеющим практической ценности, разве что в некоторых областях медицины. Еще в 1936 г. на сессии Академии наук СССР руководство Ленинградского физико-технического института критиковали за исследования по ядерной физике, не имеющие практической перспективы, а директора Украинского физико-технического института А.И. Лейпунского в июне 1938 г. арестовали, обвинив в «потере бдительности», а также помощи «врагам народа», таким, как репрессированный великий физик-теоретик Л.Д. Ландау.

Президиум 1-й Всесоюзной конференции по изучению атомного ядра.

Ленинград. 1933 г.

Слева направо: академики А.П. Карпинский, А.Ф. Иоффе, С.И. Вавилов, заместитель директора ФТИ Васильев, доктор наук И.В. Курчатов.

Архив РАН. Ф. 596. Оп. 2. Д. 81а. Л. 13.

Накануне Второй мировой войны некоторые ученые высказали предположения о возможности использования ядерной энергии для создания мощной бомбы, но в ее реальность пока мало кто верил. Начало войны и эвакуация научных институтов заставили приостановить эксперименты в области ядерной физики.

Между тем, накануне войны в центральном аппарате НКВД уже существовало подразделение научно-технической разведки. И его аналитики обратили внимание на мелкий, казалось бы, факт: с началом войны из западных научных справочников исчезли имена всех ученых, занимавшихся ядерной тематикой, перестали появляться и их новые статьи в журналах. Советская разведка предположила, что эту тему засекретили, стало быть, на западе, в том числе в фашистской Германии, появились реальные перспективы создания атомного оружия. Осенью лондонская резидентура сообщила, что в Англии начинаются работы над ядерной бомбой, затем сходные сведения поступили от разведчиков в США. В феврале 1942 г. у пленного немецкого офицера была найдена тетрадь с научными записями, речь шла о планах гитлеровцев по использованию атомного оружия. К весне 1942 г. из данных разведки стало ясно, что нужно активизировать работу по созданию своего ядерного оружия. Одновременно и ученые докладывали Сталину о том, что получить его в принципе возможно. 28 сентября 1942 г. было принято постановление ГКО «Об организации работ по урану». Была создана секретная Лаборатория № 2 во главе с И.В. Курчатовым (впоследствии – Институт атомной энергии им. И.В. Курчатова). Курчатов был назначен научным руководителем работ по урану.

И.В. Курчатов (справа) с аспирантом М.Г. Мещеряковым за работой на циклотроне Радиевого института.

Ленинград. 1935 г.

Научные сотрудники лаборатории ЛФТИ РАН Г.Н. Флёров и Н.П. Петржак.

Академики Д.В. Скобельцын, С.И. Вавилов (стоят), Ф. Жолио-Кюри, академик А.Ф. Иоффе и Ирен Жолио-Кюри во время сессии по строению атомного ядра.

Москва. 1937 г.

И.В. Курчатов – председатель оргкомитета 1-й Всесоюзной конференции по изучению атомного ядра.

г. Ленинград. Сентябрь 1933 г.

И.В. Курчатов и М.Д. Курчатова в Крыму.

Лето 1940 г.

П.Л. Капица.

П.П. Маслов.

Научный сотрудник Г.Н. Флеров.

Академик С.Л. Соболев.

1940-е гг.

Соболев Сергей Львович (1908–1989) – советский математик, один из крупнейших математиков XX века, внёсший основополагающий вклад в современную науку. С 1945 г. С.Л. Соболев работал в Лаборатории № 2. Был одним из заместителей И.В. Курчатова, входил в группу И.К. Кикоина, где занимались проблемой обогащения урана с помощью каскадов диффузионных машин для разделения изотопов. С.Л. Соболев работал как в группе по плутонию-239, так и в группе по урану-235, организовал и направлял работу вычислителей, разрабатывал вопросы регулирования процесса промышленного разделения изотопов и отвечал за снижение потерь производства.

Конечно, продолжалась и активная деятельность разведки. В 1943 г. на связь с советскими агентами вышел молодой, но уже очень крупный ученый Клаус Фукс (1911–1988). Это был немецкий физик, коммунист, в 1933 г. он бежал из Германии в Англию, где продолжил научную карьеру. Был одним из видных участников «Манхэттенского проекта» (совместных англо-американских работ по атомной бомбе), в связи с которым переехал в США. Фукс передавал советской разведке информацию о ходе работ над атомной бомбой. Он действовал бескорыстно, из идейных убеждений, потому что, как и ряд других крупнейших ученых, достаточно рано понял, насколько опасна будет для всего мира ядерная монополия США.

После войны Фукс вернулся Англию, а в 1950 г. был арестован британскими спецслужбами за шпионаж, осужден на 14 лет лишения свободы. В 1959 г. освобожден, поселился в ГДР, где продолжал научную работу. Клаус Фукс был не единственным западным ученым, решившим сотрудничать с советской разведкой. Мотивы их были сходны: они понимали, что ядерная монополия одной державы чрезвычайно опасна, более того, предвидели, что ядерный паритет соперничающих государств может сыграть сдерживающую роль. В ноябре 1945 г. советские агенты встретились в Копенгагене с великим физиком-теоретиком Нильсом Бором, который принимал участие в работах по «Манхэттенскому проекту», еще в 1944 г. в меморандуме на имя президента Рузвельта призывал к запрещению использования ядерного оружия. Кроме того, в 1941 г. Бора посетил его бывший коллега Вернер Гейзенберг, возглавлявший работы по атомной бомбе в нацистской Германии и пытавшийся склонить Бора к сотрудничеству с нацистами. Встретившись в ноябре 1945 г. с агентом советской разведки физиком Терлецким, Бор решил ответить на его вопросы. Конечно же, великий ученый понимал, что таким образом помогает созданию советской атомной бомбы. Полученную разведкой информацию сообщали И.В. Курчатову, часто без указания на источник. Эти сведения не могли заменить собственных исследований отечественных ученых, но позволили значительно ускорить дело.

Уран-графитная сфера первого советского ядерного реактора Ф-1.

Декабрь 1946 г.

Но главной и самой трудной проблемой было не создание условий для работы ученых. Уже тогда было понятно, что для изготовления бомбы, а тем более нескольких бомб, требуется много урана. А в СССР перед войной имелось только одно разведанное месторождение, небольшой рудник в Табошарах (в горах Киргизии). Ведь урану раньше не придавали особого значения и поисков его не вели. Теперь требовалось срочно организовать разведку новых месторождений, а затем их разработку. Все работы по разведке урана были переданы под контроль НКВД и строго засекречены. Все силы геологов направлены на поиски урановых руд. Студентов и аспирантов геологов отзывали с фронта.

Физический прибор – камера при помощи которой Г.Н. Флёров и Н.П. Петржак открыли эффект спонтанного деления ядер урана.

Палатка Лаборатории № 2 – место проведения экспериментов с ураном. Внешний и внутренний виды.

После победы над фашистской Германией было решено воспользоваться ее научными и производственными ресурсами. Гитлеровцы не успели получить свою атомную бомбу, но разработки в этом направлении вели и продвинулись довольно далеко. В зону, контролируемую советскими войсками, были направлены специалисты по атомной тематике, так называемая «комиссия Махнева». Они выбрали уцелевшее после военных действий оборудование промышленных предприятий, чтобы перевезти его в СССР. В Советский Союз полу-добровольно переехало значительное количество немецких ученых-ядерщиков, для них была построена «Лаборатория Г» в Агудзерах (недалеко от Сухуми). Союзники поступали так же, вербуя немецких ученых в западной зоне оккупации. За немецких специалистов возникло своеобразное тайное соперничество. Немаловажным было еще одно обстоятельство: советской стороне удалось вывезти значительный запас тяжелой воды, собранный к тому времени в Германии (немцы, в свою очередь, захватили тяжелую воду в оккупированной Норвегии, где имелась первая в мире установка по ее производству).

В июле 1945 г., когда американская атомная бомба была уже сделана и готовилась бомбардировка Хиросимы, Сталин встретился с президентом Трумэном во время Потсдамской конференции. Трумэн и члены американской делегации пытались прозондировать почву и по реакции Сталина понять: владеет ли уже СССР атомными секретами? Однако, Сталин сумел остаться непроницаемым и ввел президента в заблуждение.

Атомная бомба США типа «Малыш», сброшенная на г. Хиросима 8 августа 1945 г.

Атомная бомба США типа «Толстяк», сброшенная на г. Нагасаки 10 августа 1945 г.

20 августа 1945 г. постановлением ГКО был образован Специальный комитет для руководства всеми советскими работами по атомному проекту. Руководил им Л.П. Берия. Научное руководство оставалось за И.В. Курчатовым. В ведении Спецкомитета были не только научные лаборатории. Чтобы создать атомную бомбу, потребовалось развернуть грандиозную и многоплановую деятельность. Разведка урановых руд, создание промышленности по их переработке, подготовка квалифицированных кадров, которых требовалось очень много, строительство научных и промышленных предприятий. Еще до завершения работ по бомбе советские специалисты задумались о возможности использования ядерной энергии в мирных целях.

Укладка графитовых блоков реактора Ф-1.

Декабрь 1949 г.

Здание первого реактора Ф-1.

Декабрь 1949 г.

Атомный проект был строжайше засекречен, работы по ядерной бомбе даже в совершенно секретных документах именовались «работами по первой проблеме». Продолжалась и активная деятельность разведки, где создали специальное бюро для ядерного шпионажа – Бюро № 2, которое возглавил П.А. Судоплатов.

Не следует забывать, что для успешного применения ядерного оружия требовались соответствующие средства доставки, поэтому параллельно с атомным проектом огромные усилия были приложены к созданию советской ракетной техники. Это тоже требовало не только научных разработок, но организации новых исследовательских институтов, промышленных предприятий, в том числе смежного профиля. Например, один экспериментальный пуск ракеты в то время поглощал весь запас жидкого кислорода в стране, таким образом, потребовалось резко расширить его производство. Все это происходило в стране, разоренной войной, испытывавшей острую нехватку любых потребительских товаров – одежды, обуви, элементарных бытовых предметов, а главное.

29 августа 1949 г. в обстановке строжайшей секретности на полигоне возле Семипалатинска было осуществлено испытание первой советской атомной бомбы. В США, до того момента являвшихся единственным обладателем ядерного оружия, узнали о состоявшемся в СССР успешном испытании: американский самолет-лаборатория, регулярно совершавший разведывательные полеты вдоль советской границы, зафиксировал повышенный уровень радиации в атмосфере. Проанализировав данные, американские ученые пришли к выводу, что в СССР произведен взрыв атомной бомбы, по своим параметрам похожей на американский аналог.

Во всем мире новость о том, что Советский Союз имеет свое ядерное оружие, стала ошеломляющей сенсацией. Американская администрация заподозрила, что атомные тайны были выкрадены советской разведкой. Теперь известно, что разведка действительно сыграла в истории советской атомной бомбы важнейшую роль. Но любые данные разведки были бы бесполезны, если бы отечественные ученые не знали, как ими распорядиться. Первая бомба в значительной степени копировала конструкцию американской, вторую отечественные ученые создали уже по собственным разработкам, применив иные научные решения, во многом усовершенствовав конструкцию, сделав бомбу более мощной и компактной.

The Bomb They Have Always Belittled

Бомба, которую они всегда недооценивали

Now maybe they will have more respect for it!

Теперь они, может быть, будут ее больше уважать!

Заголовок газеты: Report Russia Has A-Bomb – У России есть теперь атомная бомба

L’Aurore vous presente les schemas compares des bombes atomique americaine et russe

«Аврора» представляет сравнение устройств американской и русской атомных бомб

Time is Short!

Времени мало!
Сервировочная салфетки с изображением времени подлета советской авиации для бомбардировки американских стратегических объектов

Н.М. Первухин, Ю.Б. Харитон, И.В. Курчатов и П.М. Зернов на колхозном рынке.

Не ранее 1949 г. [Нижний Новгород]

Фотограф Д.С. Переверзев

И.В. Курчатов и С.П. Королев.

1950-е гг.

Резервный пульт управления испытательного взрыва РДС-1.

Вид долговременного бетонного оборонительного сооружения после взрыва РДС-1, располагавшегося в 300 м от эпицентра взрыва.

Современный вид. Август 2004 г.

Частное собрание.

В центре провала – д.т.н. А.Н. Матущенко.

На фотографии отчетливо виден эффект температурного воздействия на сверхпрочный бетон и повреждения сооружения от взрывной волны.

Группа ветеранов КБ-11 – испытателей первой атомной бомбы.

Слева направо: Г.Г. Утенков, М.А. Квасов, Е.В. Вагин, Ю.К. Пужляков, А.И. Головкин, В.К. Травкин, С.А. Сухоруков, М.И. Сницаренко.

Август 1999 г.

Музей ядерного оружия РФЯЦ-ВННИЭФ

Яцков, Харитон и Барковский в музее СВР.

См. тж.

Создатели атомного оружия И. В. Курчатов и А. Д. Сахаров на прогулке.

Один из недавно рассекреченных документов "Атомного проекта СССР" с визой И. В. Сталина.

Академик Я. Б. Зельдович. 1987 год. (Фото С. Новикова.)

Научный руководитель Федерального ядерного центра "Арзамас-16" академик Ю. Б. Харитон рядом с макетом первой атомной бомбы. Саров, 1992 год. (Фото В. Губарева.)

Академик Б. В. Литвинов у самого маленького ядерного заряда в Музее атомного оружия в Сарове.

В Музее атомного оружия в Сарове.

Группа ученых-физиков в "Плутониевом институте" (НИИ-9): второй слева - академик А. П. Александров, третий слева - академик А. А. Бочвар.

Директор НИИ-9 академик А. А. Бочвар в своем рабочем кабинете.

Производство урановых таблеток на заводе в г. Электросталь.

Памятник руководителю "Атомного проекта СССР" И. В. Курчатову в г. Снежинске ("Челябинск-70").

Первые шаги в создании самого совершенного оружия, способного сбивать ядерные боеголовки, нейтрализовывать ракеты и выводить из строя космические системы наведения и слежения, можно, пожалуй, отнести к январю 1944 года. Такое утверждение на первый взгляд выглядит нелепым, но тем не менее один рассекреченный документ "Атомного проекта СССР" заставляет поверить в это и иначе посмотреть на наше прошлое.

Итак, январь 1944 года. Пока нет атомной бомбы, даже в лабораториях Лос-Аламоса никто не может сказать точно, когда она появится. Ну а наши перспективы еще более расплывчаты. И хотя принципиальные схемы "работы" ядерных зарядов уже известны, и за океаном, и у нас предстоит преодолеть огромное количество барьеров, прежде чем атомная бомба станет реальностью. В это самое время академик А. И. Алиханов публикует работу о том, как "обезвреживать урановые бомбы".

Абрам Исаакович Алиханов - один из лидеров "Атомного проекта СССР". Под его руководством создавались первые тяжеловодные реакторы. Можно сказать, что Алиханов даже конкурировал с Курчатовым и в этом соперничестве иногда опережал его. Так было в 1943 году на выборах в действительные члены Академии наук СССР. Алиханов набрал больше голосов и "обошел" Курчатова. Игорь Васильевич стал академиком на пару дней позже - его избрали на дополнительную вакансию.

А. И. Алиханов руководил Лабораторией № 3 АН СССР, которая с 1 декабря 1945 года действовала параллельно с Лабораторией № 2, возглавляемой И. В. Курчатовым. Вероятно, исследования по "обезвреживанию урановой бомбы", проведенные Алихановым в 1943 году, сыграли важную роль в его научной карьере. 4 января 1944 года Абрам Исаакович представил И. В. Курчатову "Записку" по результатам этой работы. Тот показал ее соратникам. Очевидно, с "Запиской" ознакомились и "бомбоделы" во главе с Ю. Б. Харитоном. После их одобрения документ был направлен Л. П. Берии. В "Записке" академик Алиханов сначала описывает, как действует атомная бомба:

"Взрыв происходит после сближения двух половин бомбы, когда общая масса урана оказывается выше критической, необходимой для развития цепной реакции. После этого сближения попадание одного нейтрона вызывает взрыв… Если, однако, бомба в процессе сближения ее половин облучается сильным потоком нейтронов, то цепная реакция начинает развиваться при ничтожном превышении массы над критической.., т. е. еще тогда, когда одна половина находится на некотором расстоянии от другой. В таком случае энергия взрыва будет в 10 000 раз меньше, однако вполне достаточной, чтобы разорвать оболочку бомбы и таким образом уничтожить ее".

Далее Алиханов приводит три варианта "обезвреживания атомной бомбы" - "киллеров", если пользоваться терминологией нынешнего дня. Каждое предложение ученого звучит фантастически, но с точки зрения физики абсолютно реально. Первое из них такое:

"Наилучшим способом облучения бомбы нейтронами было бы введение в тело бомбы во время ее падения небольшой ампулки из смеси радиоактивного вещества с бериллием… Объем ампулки будет не больше обычной бронебойной пули. Наиболее трудным моментом в этом методе является вопрос о попадании в бомбу на лету. Однако представляется вероятным, что развитие радиолокации на сантиметровых и миллиметровых волнах и автоматическое управление огнем позволит приблизиться к решению этой задачи…"

Пройдет совсем немного времени, и в стране появятся институты и научные центры, которые, в частности, будут решать проблемы, выдвинутые "фантазиями" академика Алиханова.

"Второй возможный метод облучения бомбы нейтронами может быть основан на том, что котел "уран - тяжелая вода" является настолько мощным источником нейтронов, что даже на расстоянии километра число нейтронов достаточно для обезвреживания бомбы. Котел "уран - тяжелая вода", по-видимому, окажется системой не очень громоздкой, и его можно будет доставить с большой скоростью (на самолете) к месту ожидаемого падения бомбы с точностью до 100-1000 метров…"

В той же "Записке" академик Алиханов предсказывает появление "нейтронной бомбы", о которой заговорят лишь в середине 1970-х годов, когда ученого уже не будет в живых:

"Еще более мощным источником, но уже импульсным может быть… бомба, работающая на непрерывном облучении нейтронами. Ее можно сделать работающей периодически, как мотор внутреннего сгорания, и в нужный момент форсировать режим мгновенно".

По сути дела, ученый предложил использовать для защиты от удара атомной бомбы нейтронную пушку - новый вариант уничтожения всего живого на Земле! Но тогда он этого не понимал…

И, наконец, одним из "щитов" против атомной бомбы Алиханов называет космические лучи. По этому поводу в "Записке" читаем:

" …третьим методом облучения нейтронами является создание нейтронов в самой бомбе искусственными космическими лучами. От этих лучей, при достаточной их энергии, бомба не может быть защищена…"

"Записка" А. И. Алиханова попала в ведомство Л. П. Берии в марте 1944 года. И. В. Курчатов сопроводил ее просьбой поручить соответствующим институтам разработку всех трех методов защиты от урановой бомбы. Дальнейшая судьба этого документа неизвестна…

Можно ли купить циклотрон в Америке?

31 января 1944 года президент АН УССР академик А. А. Богомолец направил председателю СНК УССР Н. С. Хрущеву письмо, в котором, в частности, говорилось:

"Учитывая опасность нашей отсталости и необходимость быстрого развития ядерной физики в УССР, я прошу Вас обратиться к товарищу А. И. Микояну с просьбой о заказе в США, где имеется наибольший опыт строительства и эксплуатации циклотронов, комплексной циклотронной лаборатории. Это даст возможность сократить наше отставание на несколько лет и использовать богатый опыт США… Так как ни у кого в СССР нет опыта эксплуатации крупной циклотронной установки, то совершенно необходимо командировать в США нескольких квалифицированных физиков для освоения опыта эксплуатации, участия в проектировании циклотрона и реализации заказов…"

Общая стоимость циклотрона составляла около 500 тысяч долларов. Он предназначался для лаборатории академика А. И. Лейпунского, которого президент АН Украины также рекомендовал командировать в США.

Н. С. Хрущеву доводы ученых показались убедительными, и он обратился к А. И. Микояну:

"Если есть какая-либо возможность закупить циклотрон в Америке, очень прошу удовлетворить просьбу Украинской академии наук".

К чести Никиты Сергеевича следует заметить: на всех своих постах он старался поддерживать науку и ученых. И благодаря этому мы добились выдающихся успехов в ракетостроении, освоении космоса и создании ядерного оружия. Но справедливости ради стоит напомнить, что Н. С. Хрущев горой стоял и за Т. Д. Лысенко и тем самым нанес огромный ущерб нашей биологии, генетике и науке в целом.

Письма А. А. Богомольца и Н. С. Хрущева сразу же попали в ведомство Берии. Там решили, что в них содержатся две грубые ошибки. Ученые Украины (читай - СССР), во-первых, раскрывают низкий уровень физических исследований в стране, а во-вторых, показывают интерес наших ученых к работам, связанным с новым оружием, так как только на циклотронах можно накапливать новые вещества.

Так письма Богомольца и Хрущева оказались в секретном архиве. Однако история с "украинским циклотроном" на этом не закончилась. О нем думали и другие крупные ученые не только на Украине, но и в "большой" академии в Москве. За дело взялся академик А. И. Лейпунский. 8 августа 1945 года он пишет И. В. Сталину:

"Атомная" бомба - это не изолированное изобретение, а начало крупнейшего переворота в военной технике и народном хозяйстве. Ядерная физика находится в начале своего развития, в ней много еще проблем, решение которых определит развитие новых направлений... Поэтому особенно важно принять все возможные меры для ускорения развития ядерной физики и ядерной техники в СССР и для воспитания многочисленных специалистов в этой области…"

А. И. Лейпунский считает, что исследовательских центров, подобных Лаборатории № 2, должно быть несколько, один из них - в Киеве, где уже подготовлена площадка для строительства циклотрона и сделан соответствующий проект. Ученый рассчитывает на успех, так как всего за два дня до этого американцы взорвали атомную бомбу над Хиросимой.

Сталин направил обращение А. И. Лейпунского Л. П. Берии. Тот поручил рассмотреть его на Техническом совете Первого главного управления (ПГУ). Все, кто принимал участие в заседании, конечно же поддержали своего коллегу из Киева, но средств на строительство циклотрона не нашлось, а о закупке его за границей не могло быть и речи… Ни руководство Академии наук, ни Лейпунский о результатах секретного заседания ничего не знали. Через год, так и не дождавшись ответа, он вновь обратился в ПГУ с просьбой помочь в строительстве циклотрона. На сей раз последовал положительный ответ, и академик А. И. Лейпунский начал работать - сначала в Москве, а затем в Обнинске.

Все тайны "Энормоза"

Разведчики "путешествовали по атомной империи", которая создавалась физиками Европы и Америки, начиная с октября 1941 года. Они добывали уникальную информацию для советских ученых, и месяц за месяцем ее становилось все больше. Максимальное количество разведматериалов поступило в СССР в 1944 году - это, безусловно, стало самым большим достижением нашей разведки.

"Энормоз" - кодовое название, присвоенное еще в 1941 году управлением НКВД СССР работам по атомной бомбе, проводимым разведкой. Многие документы по "Энормозу" пока не рассекречены, и нет надежды, что это случится в ближайшие годы. Но то, что стало известно, не может не поражать… Из рассекреченных материалов, например, следует, что 5 ноября 1944 года наши ученые были детально проинформированы о состоянии научных работ по проблеме "Энормоз" в США, Англии, Канаде, во Франции, в Германии:

"США являются наиболее важным центром работ по "Энормозу" как по масштабам, так и по достигнутым результатам. Работы продолжают развиваться весьма успешно. Результаты исследований, проводимых в ведущих университетах страны, быстро реализуются на практике: одновременно с работами в лабораториях ведутся проектные работы, строятся полупроизводственные установки и осуществляется заводское строительство в больших масштабах… По имеющимся данным, 1-я экспериментальная бомба должна быть готова осенью 1944 года…"

"Основная часть работ англичан по "Энормозу" ведется в Канаде, куда они были перенесены из соображений большей безопасности от вражеских налетов с воздуха и в целях сближения с американцами…"

"Работы ведутся в Монреале, в системе Канадского национального совета по исследованиям. Научный коллектив, состоящий из переведенных из Англии и местных работников, значительно возрос и составляет 250 человек. Основными объектами работы является строительство двух атомных установок системы "уран - графит…"

"Известный французский физик Жолио-Кюри, занимающийся изысканиями в области "Энормоза", добился якобы существенных результатов. Хотя англичане, а также, возможно, и американцы уже сделали некоторые попытки к сближению с Жолио, последний, по-видимому, останется во Франции и вряд ли будет сотрудничать с кем-либо без официального согласия своего правительства. Таким образом, возникает еще один центр работ по "Энормозу..."

"Точных данных о состоянии разработки проблемы "Энормоз" в этой стране у нас нет (речь идет о Германии. - Прим. ред.). Имеющиеся сведения противоречивы. По одним из них, немцы добились значительных результатов, по другим - Германия при ее экономическом и военном положении не может вести сколько-нибудь серьезных научных работ в области "Энормоза".

Таким образом, благодаря разведке Советское правительство и ученые во главе с И. В. Курчатовым довольно хорошо представляли достижения в создании ядерного оружия во всем мире. Достоверность информации подтверждалась разными источниками - в то время с разведкой физики сотрудничали, они связывали с нашей страной надежды на победу над фашизмом.

Документы Первого главного управления НКГБ СССР свидетельствуют:

"За период ведения агентурной разработки, т. е. с конца 1941 года до настоящего времени, достигнуты довольно значительные результаты. За это время создана агентура, систематически снабжавшая нас ценной информацией, позволившей следить за развертыванием научных работ по странам, а также ценными техническими материалами по существу проблемы…"

Пройдет время, и работа советской разведки по "Атомному проекту СССР" войдет в историю ХХ века как одна из самых результативных.

"Доверьтесь Харитону и Соболеву!"

Именно так можно сформулировать просьбу, с которой Курчатов обратился к руководству НКГБ СССР 30 апреля 1945 года.

С материалами, поступающими от разведчиков, Игорь Васильевич знакомился сам (иногда подключался И. К. Кикоин), а затем "распределял" их тем или иным сотрудникам Лаборатории № 2. Естественно, они не знали, как и откуда Курчатов получает сведения об атомных котлах, о конструкции атомной бомбы, о методах разделения изотопов урана, о плутонии. Информации от разведчиков приходило все больше, и Курчатов уже не мог сам справиться с переводами материалов. К тому же он опасался упустить важные детали по конструкции бомбы или по ее расчету.

В "Записках" Курчатова к начальнику Первого главного управления НКГБ СССР Г. Б. Овакимяну содержится просьба допустить к переводу разведматериалов Ю. Б. Харитона и С. Л. Соболева. В одной из них он, в частности, пишет:

"… прошу Вашего разрешения допустить к работе по... переводу проф. Ю. Б. Харитона (от 2-й половины стр.2 до конца, за исключением стр. 22). Проф. Ю. Б. Харитон занимается в Лаборатории конструкцией урановой бомбы и является одним из крупнейших ученых нашей страны по взрывным явлениям. До настоящего времени он не был ознакомлен с материалами даже в русском тексте, и только я устно сообщил ему о вероятностях самопроизвольного деления урана-235 и урана-238 и об общих основаниях "implosion"-метода". (Игорь Васильевич выделил слова о том, что Харитон еще ни разу не читал материалы, добытые разведкой. - Прим. авт.)

В другой "Записке" Курчатов пишет Г. Б. Овакимяну: "Прошу Вашего разрешения допустить к работе по переводу материалов по математическим вопросам разделительной установки академика Сергея Львовича Соболева. До настоящего времени академик С. Л. Соболев знакомился с русским текстом материалов по этим вопросам, а перевод их производился либо Вашими работниками, либо проф. И. К. Кикоиным. Моя просьба о допуске к переводу акад. С. Л. Соболева вызвана большим объемом материалов и большой загрузкой проф. И. К. Кикоина".

В архивах "Атомного проекта СССР" не сохранилось ничего о том, как отреагировали руководители НКГБ СССР на просьбу Курчатова, а Ю. Б. Харитон и С. Л. Соболев никогда сами не рассказывали об этом эпизоде своей жизни. Вероятнее всего, к документам разведки их так и не допустили, и они получали только русские тексты. В НКГБ опасались, что подлинники могут раскрыть источники информации, а чем меньше людей знали об их существовании, тем надежней была работа разведки. Этот принцип соблюдался неукоснительно, поэтому даже сегодня, полвека спустя, многие страницы "Атомного проекта СССР" все еще закрыты завесой секретности.

Филиал в Ленинграде

Большинство физиков, на плечи которых легла реализация "Атомного проекта СССР", были выходцами из Ленинградского физико-технического института. Естественно, Курчатов считал необходимым именно там создать филиал Лаборатории № 2. Мощная промышленность в городе была, да и физиков хватало… По крайней мере, так было до войны и блокады. В Ленинград выехали И. К. Кикоин, А. И. Алиханов, С. Л. Соболев и И. Н. Вознесенский.

Позже академик И. К. Кикоин так рассказывал об этой поездке:

"Мы… выехали в Ленинград с целью выяснить, кого из ученых, оставшихся в живых после блокады, можно привлечь к работам в филиале Лаборатории № 2. И. Н. Вознесенскому повезло - ему удалось найти для своих работ (через НКВД) около 10 специалистов. С физиками дело обстояло хуже - их оказалось всего несколько, так как значительная часть их, в основном сотрудники Физико-технического института, была в эвакуации, остальные погибли в Ленинграде. Одновременно прозондировали состояние ведущих предприятий города и возможность их привлечения к нашим работам…"

Несмотря на все трудности, филиал Лаборатории № 2 был создан (Постановление ГКО № 5407сс от 15 марта 1944 года). Его руководителем назначили И. К. Кикоина. При филиале образовал и Особое конструкторское бюро (ОКБ) во главе с И. Н. Вознесенским. Коллектив набирали в основном из сотрудников Физико-технического института, возвратившихся из Свердловска, где они работали в годы войны. Уже через месяц филиал Лаборатории № 2 и ОКБ начали действовать. Им предстояло создать методы разделения изотопов урана и сконструировать экспериментальное оборудование для промышленного производства ядерной взрывчатки.

Академик А. И. Алиханов тоже рвался в Ленинград. Он считал его своим родным городом и, естественно, думал, что именно он должен возглавить новую лабораторию. Впрочем, тому были и другие причины…

3 марта 1944 года Алиханов направил одному из руководителей "Атомного проекта СССР" М. Г. Первухину письмо, в котором весьма "прозрачно" намекнул на свои непростые отношения с И. В. Курчатовым. Абрам Исаакович ни разу не упомянул его фамилии, но между строк сквозили обида и нежелание оставаться "в тени" Курчатова. Сам Алиханов считал, что по опыту работы, по авторитету среди физиков он не уступает Игорю Васильевичу.

Мне кажется, что письмо Алиханова раскрывает суть взаимоотношений между двумя учеными. Принято считать, что авторитет Курчатова был непререкаемым, а его мнение - чуть ли не законом для коллег и чиновников. Но это не так. Внутри Атомного проекта шла борьба. Иногда она становилась очевидной, к примеру в соперничестве Курчатова и Алиханова.

В письме Первухину Алиханов не скрывал конфликтность ситуации. Он писал:

"Вы отклонили мой проект переезда моей лаборатории в Ленинград, исходя из тех соображений, что работа по ядерным вопросам сосредоточена в Москве, а я и мои сотрудники являемся специалистами в этой области физики. Я вначале так же понимал свою роль в Лаборатории № 2, однако очень скоро был вынужден убедиться в том, что все материалы, в которых заключались какие-либо сведения по вопросам моей специальности - атомному ядру, от меня скрывались. Более того, были случаи запрещения отдельным сотрудникам говорить и обсуждать со мной некоторые определен ные вопросы в этой области…"

Не ведал Абрам Исаакович, когда писал это письмо, что все запрещения и ограничения исходили не от Курчатова, не от Первухина и даже не от Берии. На то была воля самого Сталина, для которого разведывательные материалы, поступавшие из Америки, значили намного больше, чем работа советских физиков. Информация о работах по атомной бомбе имела в то время больше политическое значение, чем техническое. Отсюда и многие ограничения, которые ввели спецслужбы.

Но академик Алиханов судил о ситуации по-своему:

"… внутри Лаборатории № 2 я не имел и не имею никаких, даже мелких прав, что весьма хорошо известно обслуживающему и техническому аппарату лаборатории. По тем или иным организационным или научным вопросам я привлекался не в силу установленного порядка, а в зависимости от желания руководства лаборатории. По этим причинам мне представляется единственным выходом - переезд в Ленинград, в особенности в связи с созданием там филиала…"

М. Г. Первухин пригласил Алиханова к себе. Они беседовали долго и обстоятельно. Абрам Исаакович узнал, что судьба филиала в Ленинграде уже решена - руководителем его назначен И. К. Кикоин. Алиханов воспринял это известие как еще одну пощечину. Конфликт разрешился лишь в декабре 1945 года, когда его назначили директором Лаборатории № 3. Однако выйти "из тени" Курчатова Алиханову уже не было суждено…

Источник не рассекречен

Поток секретной информации из Америки нарастал по мере того, как расширялись работы по "Манхэттенскому проекту". Американцам не удавалось предотвратить утечку секретной информации, и это для наших развед-органов становилось все более очевидным…

В марте 1944 года в ГРУ Генштаба Красной Армии поступила толстая пачка новых документов - подробный отчет о создании ядерного оружия. Любопытно, что до сегодняшнего дня подлинное имя источника этой информации неизвестно. Даже в архивах ГРУ след его потерян.

Источник - один из ученых, занятых в "Манхэттенском проекте", - передал "Ахиллу" (такой псевдоним был у сотрудника ГРУ А. А. Адамса) не только документацию по бомбе объемом около тысячи страниц, но и образцы чистого урана и бериллия. Эта "посылка" по дипломатическим каналам благополучно добралась до Москвы.

Сопроводительное письмо "Ахилла" позволяет лучше представить ту атмосферу, в которой приходилось работать нашим разведчикам. В частности, он пишет:

"Дорогой Директор!

…На сей раз характер посылаемого материала настолько важен, что потребует как с моей стороны, так и с Вашей, особенно с Вашей, специального внимания и срочных действий…

Не знаю, в какой степени Вы осведомлены, что здесь усиленно работают над проблемой использования энергии урана (не уверен, так ли по-русски называется этот элемент) для военных целей. Я лично недостаточно знаю молекулярную физику, чтобы Вам изложить подробно, в чем заключается задача этой работы, но могу доложить, что эта работа уже здесь находится в стадии технологии по производству нового элемента - плутониума, который должен сыграть огромную роль в настоящей войне…

Секретный фонд в один миллиард долларов, находящийся в личном распоряжении президента, ассигнован и уже почти израсходован на исследовательскую работу и работу по разработке технологии производства названных раньше элементов. Шесть ученых с мировыми именами: Ферми, Аллисон, Комптон, Урей, Оппенгеймер и др. (большинство - получившие Нобелевскую премию), стоят во главе этого проекта. Тысячи инженеров и техников различных национальностей участвуют в этой работе…

Три основных метода производства плутониума применялись в первоначальной стадии исследований: диффузионный метод, масс-спектрометрический метод и метод атомной трансмутации. По-видимому, последний метод дал более положительные результаты. Это важно знать нашим ученым, если у нас кто-нибудь ведет работу в этой области…

Я имею связь с источником высокой квалификации, который был бы более полезен, если бы он мог встретиться с нашими высококвалифицированными химиками и физиками… Это только начало. Я буду несколько раз получать от него материалы. В первой оказии около 1000 страниц. Материал совершенно секретный. Мне, несмотря на то, что я вертелся возле университетов около двух лет, до последнего времени ничего конкретного узнать не удалось. Здесь научились хранить секреты… Персонал тщательно проверяется. Слухов вокруг этих предприятий масса. Лица, работающие на периферийных предприятиях, туда уезжают на год без права оставления территории предприятий, которые охраняются воинскими частями…

Мой источник мне сообщил, что уже проектируется снаряд, который, будучи сброшен на землю, излучением уничтожит все живущее в районе сотен миль. Он не желал бы, чтобы такой снаряд был сброшен на землю нашей страны. Проектируется полное уничтожение Японии, но нет гарантии, что наши союзники не попытаются оказать влияние на нас, когда в их распоряжении будет такое оружие…

Мне трудно писать. Мое зрение весьма ограничено, но мои письма не важны, а важен материал: надеюсь, ему будет уделено нужное внимание и последует быстрая реакция, которая будет мне руководством в дальнейшей работе…

Посылаю образцы ураниума и бериллиума…"

Как известно, другой источник информации - физик Клаус Фукс тоже добыл для нас множество безусловно бесценных материалов. Они стали своеобразной "путеводной нитью", которая провела команду Курчатова по лабиринтам ядерной физики кратчайшим путем, благодаря чему удалось избежать многих ошибок при разработке и создании атомной бомбы.

Но будем помнить не только Клауса Фукса, который, кстати, дожил до глубокой старости. Еще много имен скрывает история. Возможно, мы никогда не узнаем обо всех, кто стремился помочь нашей стране в осуществлении Атомного проекта. Это была признательность за нашу победу, за спасение человечества от фашизма - СССР помогали ученые, работавшие в США, Канаде и Англии. Их имена, вероятнее всего, никогда не будут открыты - и не нам судить, правильно это или нет… Просто будем помнить, что такие люди жили и боролись за наше будущее.

Свое донесение "Ахилл" написал в июле 1944 года, однако он уже знал, что атомные бомбы будут применены против Японии. Предвидение или знание фактов? Неужели уже летом 1944-го американцы планировали атомные атаки на Хиросиму и Нагасаки?

Мне кажется, донесение "Ахилла" призывает нас по-новому взглянуть на историю развития "Манхэттенского проекта" - не исключено, что многие его страницы должны быть написаны иначе, чем это представляется общественности сегодня.

Кто же был пленным?

Уже весной 1945 года в Германию из СССР были направлены специальные отряды, разыскивающие физиков и других специалистов, которые могли бы работать для "Атомного проекта СССР". Чуть позже, в начале 1946 года, И. В. Курчатов сделал такое признание:

"До мая 1945 года не было надежд создать уран-графитовый котел, так как в нашем распоряжении было только 7 тонн окиси урана, а нужные 100 тонн урана могли быть выработаны не ранее 1948 года. В середине прошлого года т. Берия направил в Германию специальную группу работников Лаборатории № 2 и НКВД во главе с тт. Завенягиным, Махневым и Кикоиным для поиска урана и уранового сырья. В результате большой работы группа нашла и вывезла в СССР 300 т окиси урана и его соединений, что серьезно изменило положение не только с уран-графитовым котлом, но и со всеми другими урановыми сооружениями…"

Мне кажется, этим признанием Игорь Васильевич ставит достойную точку в споре, который вели историки на протяжении многих десятилетий. Одни настаивали на решающем участии в нашем Атомном проекте немецких специалистов и использовании материалов, добытых в Германии, другие старались преуменьшить, а подчас и полностью затушевать их роль в создании советского атомного оружия. Истина, как это чаще всего бывает, находится где-то посередине. Курчатов свидетельствует именно об этом. Но всей правды Игорь Васильевич не сказал. Он не мог этого сделать, потому что в то время по-прежнему на всех документах стоял гриф "Совершенно секретно". Потребовалось полвека, чтобы его наконец-то сняли…

Документы свидетельствуют, что главные события вокруг урана начинают разворачиваться в Германии в апреле 1945-го. В это время Л. П. Берия получает два письма - одно - от В. А. Махнева, непосредственно отвечающего за Атомный проект, и другое - от В. Н. Меркулова, который следит за всей информацией, поступающей от разведчиков.

В первом письме, в частности, говорится:

"В Верхней Силезии, в 45 километрах к югу от г. Лигниц, где сейчас идут военные действия, находится урановое месторождение Шмидеберг… Желательно командировать на 2-й Украинский фронт несколько геологов и специалистов по переработке руд для выяснения на месте характеристик названного месторождения и внесения предложений об их использовании. Одновременно следует послать специалистов на 3-й Украинский фронт для ознакомления с Радиевым институтом в г. Вене, который, по-видимому, был использован немцами для работ по урану.

Прошу Вас разрешить срочно командировать в указанные районы следующих специалистов:

на 3-й Украинский фронт - физика Флерова Г. Н., физика Головина И. Н. (от Лаборатории № 2 АН СССР);

на 2-й Украинский фронт - геолога проф. Русакова М. П., геолога Малиновского Ф. М. (от Комитета по делам геологии при СНК СССР).

Обе группы перечисленных специалистов необходимо возглавить работниками НКВД…"

Последняя приписка характерна для того времени: ученых контролировали даже в тех случаях, когда их благонадежность не вызывала сомнений. Ну а сами они говорили, что присутствие работников НКВД объясняется обеспечением их безопасности. Впрочем, такое утверждение не лишено оснований: союзники внимательно следили за работой групп советских специалистов, конечно, в тех случаях, когда им становилось о них известно.

Наши разведчики также не спускали глаз со своих "подопечных". Об этом свидетельствует, в частности, письмо Меркулова:

"По агентурным данным, полученным от не вызывающего сомнения в искренности источника, резидент НКГБ в Лондоне сообщил, что имеющиеся в наличии во Франции и Бельгии запасы урана немцы вывезли в 1942 году в Силезию и другие восточные области Германии…"

Тогда еще не было известно, что в общей сложности из Бельгии в Германию вывезли более 3500 тонн урановых солей, из которых к концу войны было получено почти 15 тонн металлического урана. Часть этого урана удалось найти и переправить в СССР…

В дни, когда советские люди ликовали, празднуя День Победы, Курчатов направляет ряд писем Берии. Игорь Васильевич торопится, он понимает, что промедление может оказаться для проекта губительным: работы затянутся на месяцы, а возможно и на годы, если сейчас, в эти дни, не предпринять самые энергичные меры по поиску урана.

"Последняя полученная нами информация о работах за границей показывает, что в настоящее время в Америке уже работает 6 уран-графитовых котлов, в каждом из которых заложено около 30 тонн металлического урана. Два из этих котлов используются для научных исследований, а четыре, наиболее мощные, - для получения плутония.

В информации указано, что толчок тем грандиозным работам по урану, которые сейчас проводятся в Америке, дали полученные из Германии отчеты об успехах в области котлов "уран - тяжелая вода". В связи с этим я считаю совершенно необходимой срочную поездку в Берлин группы научных работников Лаборатории № 2 Академии наук Союза ССР во главе с т. Махневым В. А. для выяснения на месте результатов научной работы, вывоза урана, тяжелой воды и др. материалов, а также для опроса ученых Германии, занимавшихся ураном…"

В тот же день Берия получает любопытную информацию из действующей армии. В ней сообщается, что в Берлине обнаружен Институт теоретической физики, где шли работы по урану и радию. Там найдено 50 килограммов металлического урана и около двух тонн окиси урана. Решено срочно направить в Берлин Г. Н. Флерова и Л. А. Арцимовича, чтобы они осмотрели лаборатории института и побеседовали с учеными.

Через три дня - 8 мая - Курчатов представляет Берии список немецких ученых, которые могут быть причастны к работам по урану в Германии. В нем 35 человек. Игорь Васильевич знал их фамилии по тем публикациям в научных журналах, которые были ему доступны. К сожалению, оказалось, что большинство физиков из этого списка работают в Америке.

События, повторяю, развивались стремительно. Уже 10 мая В. А. Махнев передает по ВЧ записку Л. П. Берии, в которой информирует о первых результатах работы его группы в Германии. Кроме подробного перечня аппаратуры и материалов, обнаруженных в научных учреждениях Берлина и других городов, в записке есть сведения, которые позже сыграли особую роль в "Атомном проекте СССР":

"…3. В этом же районе находится целиком сохранившийся частный институт ученого с мировым именем барона фон Арденне, лаборатория которого является ведущей в области электронной микроскопии во всем мире… Фон Арденне передал мне заявление на имя Совнаркома СССР о том, что он хочет работать только с русскими физиками и предоставляет институт и самого себя в распоряжение советского правительства. Если есть малейшая возможность, желательно срочно принять решение о вывозе оборудования из этого института и сотрудников его для работы в СССР…"

Так в Советском Союзе появилась Лаборатория "А". Она находилась в Сухуми, в здании санатория "Синоп". Лаборатория, которую возглавлял Манфред фон Арденне, входила в систему Девятого управления НКВД СССР.

В "Атомном проекте СССР" группа Арденне заняла достойное место: она разрабатывала новые методы разделения изотопов урана. Один из них и поныне носит имя своего создателя…

18 июня 1945 года были подведены первые итоги работы группы советских ученых в Германии. На имя Л. П. Берии поступила информация:

"Докладываем, что в соответствии с Постановлением Государственного комитета обороны и Вашим приказом в Германии демонтированы и отгружены в Советский Союз следующие предприятия и учреждения… (список этот до сегодняшнего дня не рассекречен. - Прим. авт.). …Всего отгружено и отправлено в СССР 7 эшелонов - 380 вагонов… Вместе с оборудованием физических институтов и химико-металлургических предприятий в СССР направлены 39 германских ученых, инженеров, мастеров и кроме них 61 человек - членов их семей, а всего 99 немцев… В разных местах были обнаружены вывезенные из Берлина и спрятанные около 250-300 тонн урановых соединений и около 7 тонн металлического урана. Они полностью отгружены в Советский Союз…"

Предполагалось, что часть оборудования для "Атомного проекта СССР" поступит из тех областей Германии, которые заняты союзниками, но позже должны перейти в советскую зону. Однако ничего из этого не вышло. Разведслужбы США были хорошо информированы о вывозе ученых, материалов и оборудования в СССР. Они делали все возможное, чтобы оставить в Германии "научную пустыню без физиков и физики". И им это удалось.

Немецкие ученые плодотворно работали в "Атомном проекте СССР". Многие из них после создания атомной бомбы были отмечены советскими государственными наградами и немалыми денежными премиями. Практически все они после смерти Сталина уехали обратно в Германию, теперь уже в ГДР и ФРГ.

Вспоминает академик Ж. И. Алферов:

Парадоксальность мышления всегда была присуща Александрову. А разве без этого можно стать крупным ученым?!

Владимир ГУБАРЕВ