Глупые мифы о доисторических временах, в которые все верят - недостающее звено. Постоянно вакантное место А вдруг «недостающее звено» ни к чему

Вопрос о происхождении и эволюции человека, бывший сложным с момента его постановки, к настоящему времени запутался окончательно – настолько противоречивы данные различных исследований, настолько одновременно много появилось фактов и мало конкретики, настолько большое количество теорий выдвинуто. Сейчас никто не в состоянии определённо сказать, кем были древнейшие люди и действительно ли они имеют к нам прямое отношение. Проблема «недостающего звена» эволюции человека, обнаружение которого могло бы внести ясность, так и не решена.

Мнение науки: эволюция человека была, но как она шла – непонятно

Сегодня уже сложно говорить о критике концепции антропогенеза (то есть эволюции человека от общих с высшими приматами предка), потому что в самой концепции происхождения человека нет никакой ясности. Долгое время считалось, что эта эволюция чётко описывается последовательностью: древние гоминиды – австралопитеки – человек умелый (параллельно с парантропами) – человек прямоходящий – человек разумный (параллельно с неандертальцем). Но сейчас очевидно, что эта схема не работает – так как найдено значительное число доказательств, что те виды рода «люди», которых принято отсчитывать от человека умелого, которые раньше считались последовательными звеньями эволюции, зачастую существовали одновременно.

Так, например, дело обстоит с тем же человеком умелым и австралопитеком – раньше считалось, что австралопитеки существовали до отметки 2 миллиона лет назад, а затем, 1,7-1,5 миллиона лет назад из них эволюционировал человек умелый. Однако выяснилось, что австралопитеки прекрасно существовали вплоть до 1 миллиона лет назад. И подобных примеров параллельного существования видов, которые считались предками и потомками, несколько. Сейчас наука не отказывается от теории эволюции человека, но заявляет, что нет единого мнения о характере этого процесса. Вероятно, говорят учёные, эволюция имела не линейный характер, а вид параллельного развития нескольких видов рода людей. Чтобы внести ясность в этот вопрос, какие ветви в каких родственных отношениях были, необходимо найти то самое недостающее звено, которое станет очевидным свидетельством развития одного вида в другой. В общем-то, с этой точки зрения мало что изменилось – вновь всё упирается в важность недостающего звена.

А вдруг «недостающее звено» ни к чему?

Сама проблема недостающего звена, вне зависимости от того, будут ли найдены останки какого-либо существа, которое было переходной формой от, например, человека умелого к человеку прямоходящему, или нет, уже является серьёзным ударом по классической эволюционной теории. Потому как теория эволюции в понимании Дарвина это констатация непрерывного процесса развития от менее сложных форм жизни к более сложным формам. Применительно к современному человеку это означает, что должен был быть пройден огромный путь от древних приматов, мало чем отличавшихся от иных млекопитающих, к существу, занимающему особое место в мире. Из эволюционной теории следует, что должно быть огромное количество промежуточных звеньев в этой цепи эволюции. Потому что каждое изменение на пути от примата к человеку должно занимать продолжительное время и «отпечатываться» в отдельном виде. В таком случае, по подсчётам учёных, должно было быть около ста пятидесяти переходных форм к человеку разумному.

В том-то и проблема, что не только ста пятидесяти, но даже двадцати звеньев этой эволюционной цепи просто не набирается. Если принять концепцию антропогенеза, то из имеющихся археологических данных получается, что каждый известный на сегодня вид существовал в течение миллионов или сотен тысяч лет в неизменном виде, а затем вдруг, как по команде, резко эволюционировал в другой вид, имеющий уже существенные отличия. В таком случае, заявляют противники теории эволюции, теряет смысл само понимание эволюционного развития как медленного и постепенного. И в этом плане даже обнаружение одного, двух и даже десяти недостающих звеньев эволюционной цепи человека не решает проблему – нужно находить как минимум сто таких звеньев. Учитывая то, что археологические изыскания на этом поприще ведутся уже более ста лет, подобное вряд ли возможно.

Нашли, не нашли – ничего не понятно…

Сложности с недостающим звеном эволюции человека не только глобальные, но и локальные, с каждым отдельно взятым из появляющихся подобных звеньев. Причём проблемы эти выражены тем явнее, чем ближе к нам, представителям вида Homo sapiens, должно относиться это недостающее звено. Так, в 2006 году американские учёные объявили, что в ходе раскопок в Африке ими были обнаружены части черепа существа, находящегося на промежуточной стадии развития между человеком прямоходящим и человеком разумным. Возраст этого черепа был предварительно определён в 300-500 тысяч лет. Однако впоследствии выяснилось, что больше аргументов в пользу того, что череп этот принадлежал всё-таки человеку прямоходящему.

Ещё более занятный научный конфуз случился в 2009-2010 годах, когда было объявлено, что был обнаружен новый вид древних предков людей, то есть существо, которое начало эволюционировать от приматов в направлении появления рода «люди». Окаменелые останки существа возрастом более 40 миллионов лет были названы Ида и утверждалось, что Ида представляет собой промежуточный вид в эволюции от приматов к высшим приматам, гоминидам и, соответственно, людям. Заявлялось, что явные признаки этого заключены в особенностях скелета – появление ногтей вместо когтей, противопоставление большого пальца остальным, наличие таранной кости в стопе. Но позднее другие учёные убедительно доказали, что представленные свидетельства не соответствуют действительности, а Ида не может быть предком человека по той причине, что принадлежит к вымершему виду лемуров. Так что поиски недостающих звеньев продолжаются.

Александр Бабицкий

Эти два слова специалисты любят меньше, чем журналисты, потому что специалистам их смысл не очень ясен, журналисты же, как обычно, все очень хорошо понимают.

После того как пильтдаунский человек, по выражению Кенигсвальда, был дисквалифицирован и выбыл из игры, родословная человека выглядела стройно, даже угрожающе стройно.

Если не слишком беспокоиться о тысячах или десятках тысяч лет и делить историю человечества не по поколениям или цивилизациям, а «по большому счету», то есть по антропологическим типам, то вершиной родословного древа окажемся мы с вами. Сказав так, сразу отсчитываем 30 - 50 тысячелетий, потому что за последние 300 - 500 веков принципиальных изменений в физической структуре человека как будто не произошло (говорим «как будто», потому что антропологи, глядишь, завтра нечто откроют, и все переменится). Итак, мы.

До нас неандертальцы. Эти могучие парни с чудовищными мускулами и большой головой (не меньшей, а порою большей, чем у нас), очевидно, владели планетой около 100 тысяч лет. Между неандертальцем и человеком нашего типа должно быть недостающее звено, соединяющее всех в единую цепь. Иначе мы ничего не поймем, а мы этого не любим.

Но поскольку в этой главе речь пойдет про другое недостающее звено, куда более раннее, то к нему и отправимся.

Если неандертальцы-в широком смысле-отцы наши, то в дедах уже давно ходят синантропы.

Неандертальцы были 100 тысяч лет назад, а синантропы - 300-400 тысяч. Их разделяют тысячевековые пропасти, гигантские эпохи переселений, превращений, исчезновении, появлений. Как синантроп сделался неандертальцем, превратился ли именно тот, открытый Блэком, синантроп или вымер, а прогрессировать пошли его современники, не знаем, давно не знаем, не знаем, когда узнаем.

Тут не то что недостающее звено - не хватает, можно сказать, всех звеньев, кроме одного-двух, которые нам достались. Но что делать? Если б можно было «просветить» землю и сразу найти в недрах кости! (Кстати, физики и археологи об этом серьезно задумываются.) Синантроп-дед. Питекантропы-прадеды, возрастом от полумиллиона лет и старше. В 1954 году французский антрополог Арамбур открыл в Марокко, в глубоком песчаном карьере африканского питекантропа, «атлантропа». Недавно венгерский исследователь Вертеш добыл затылочную кость питекантропа близ озера Балатон... Современником питекантропа был, очевидно, гигантский человек, но станем считать его боковой ветвью, не более чем двоюродным прадедом.

Все известные питекантропы были современниками в том смысле, в каком нашими современниками являются строители египетских пирамид и последние обитатели древних пещер. Самым древним, архаическим человеческим существом, судя по всему, был моджокертский ребенок. Довольно долгое время его считали первым человеком. Этот маленький череп был чем-то вроде вехи, оставленной разведывательным отрядом, забредшим дальше других в глубины темного, таинственного материка. Где-то тут, думали, незадолго до питекантропа и произошло то самое чудо, скачок, таинство, когда последняя обезьяна вдруг провозгласила себя первым человеком. К середине нашего столетия исследователи находились как бы у края того важнейшего в истории Земли события, которое иногда для краткости именуется недостающим звеном.

Чувствую, что не все читатели этих строк понимают, почему я так много сейчас рассуждаю: подумаешь, за какое-то количество тысячелетий до питекантропа развитая обезьяна догадалась взять палку или другой предмет, и все началось. Что тут особенного?

Поймите, как все это не просто. Почему именно обезьяна, а не какая-нибудь другая хитрая, разумная тварь (дельфины!) сделала это? Что должно было произойти внутри существа, перескочившего «через пропасть»? Почему миллиардолетняя эволюция только в этот момент, на этой стадии соединила живую и неживую природу, то есть заставила высокоорганизованное существо взять в лапу (руку) примитивный безжизненный предмет - палку, камень? Какова «формула», приведшая к этому соединению: вес мозга? Двуногость? Энергетика? (Любое высшее млекопитающее расходует за жизнь на 1 килограмм своего веса приблизительно 125 тысяч килокалорий энергии-такова норма, отпущенная ему на жизнь. Человек же на 1 килограмм потребляет в 6 раз больше-примерно 750 тысяч килокалорий. Этот гигантский. энергетический скачок-только один из фрагментов той тайны, которую еще Дарвин и его противники видели, но по-разному объясняли.)

Если я все еще не убедил, что толкую о чудеснейшем моменте бытия, постараюсь решить эту задачу в дальнейшем, а пока прошу поверить на слово, что величайшее событие в истории нашей планеты, второе по значению после зарождения жизни на Земле, произошло не менее 600 тысяч лет назад и не более, чем...

Тут-то серьезный разговор пойдет.

Питекантроп уже «по ею сторону». Он скорее человек. За неимением грани, разделяющей ею и ту, человеческую и обезьянью, стороны, перебросимся сразу на ту, где уже, без сомнения, обезьяны. Известно, обезьян третичного периода было много, и населяли они почти весь мир, не то что ныне. Если же говорить о древних антропоидах, то есть человекообразных обезьянах, так их нашли уже больше двадцати.

Все они, однако, слишком уж стары для нашей задачи, древние человекообразные обезьяны. Некоторым десятки миллионов лет (дриопитек, ископаемая обезьяна, похожая на гориллу и найденная во Франции).

Дриопитек

20-25 миллионов лет Проконсулу. Эту интересную древнюю обезьяну, ископаемое шимпанзе, нашел в Восточной Африке 35 лет назад один из лучших охотников за окаменелостями, доктор Лики, встреча с которым еще впереди. (Имя Проконсул было дано в честь одной из популярнейших обезьян Лондонского зоопарка, именовавшейся Консулом. Разница между «римскими должностными лицами» составляла 25 миллионов лет, что никого не смущало).

Проконсул

Интересные древние обезьяны нашлись в Индии (рамапитек, сивапитек), в Египте (фаюмская обезьяна), но им тоже не меньше десятка миллионов лет.

Индийские обезьяны и дриопитек по некоторым признакам могут (крайне условно) считаться нашими прапрапра... дедами. Проконсул же любопытен тем, что, по-видимому, жил еще до разделения человекообразных обезьян на две партии: «Пойдешь направо - человеком будешь, налево -- обезьяной останешься».

Видимо, 10-12 миллионов лет назад в теплых третичных лесах это размежевание только-только закладывалось.

Приблизительно 10 миллионов лет назад одна группа человекообразных обезьян смогла стать на человеческий путь; несколько миллионов лет члены этой группы оставались обезьянами, не теряя шансов на очеловечивание, затем произошли крупные перемены в мире и соответственно изменились обезьяны, а примерно миллион лет назад произошел скачок.

В этой длинной фразе многое составляет величайшую проблему.

«10 миллионов лет назад» - а может, много раньше или, наоборот, позже, и все произошло быстрее?

«Одна группа обезьян» - но почему одна? Может быть, к очеловечиванию двинулось несколько групп, и, как увидим дальше, есть серьезные основания для такой гипотезы.

«Смогла стать на человеческий путь», «не теряя шансов», - но ведь обезьяна не понимала, что с ней происходит, не хотела очеловечиваться сознательно, так как не могла сообразить, что это такое. Передовой обезьяне хотелось есть, пить, размножаться, то есть существовать... Мы догадываемся только, что когда человекообразные обезьяны сумели приспособиться к жизни - научились лучше прыгать по деревьям, стали непобедимыми гигантами или еще как-то устроили свой быт, как только они сделались сыты и счастливы, так сейчас же путь к человеку для них закрылся: специализация давала успех, но вела в тупик.

«Крупные перемены» - вы знаете, конечно, о чем речь: установление сухого, прохладного климата, необходимость спуститься с деревьев, развить руку и так далее и тому подобное.

Но страшная мысль! А если бы климат еще 20-40 миллионов лет оставался теплым и влажным? Что же, так бы обезьяна и жила на деревьях и не очеловечилась? Или иначе: может быть, теплые третичные миллионолетия весьма реакционны и если б похолодало на миллион лет раньше, то спутники летали бы уже во времена питекантропов?

«Примерно миллион лет назад» - вы догадываетесь, откуда взята цифра: только по причине ее близости к временам питекантропа. Но никто за эту цифру не ручался.

Итак, недостающее звено - это и есть 5 тысяч «где»? 7 тысяч «как»? 10 тысяч «почему»?

«Как» и «почему» - об этом уже говорилось.

Осталось - «где».

Сложность проблемы неплохо отражена в старом студенческом анекдоте:

Профессор: Вы ничего не знаете. Предоставляю последний выбор -- два легких вопроса или один трудный? Студент: Один вопрос всегда лучше, чем два. Профессор: Где появился первый человек? Студент: На Арбате. Профессор: Как так? Студент: Это уже второй вопрос...

Но нет ли в первом вопросе профессора некоторой предвзятости?

Не подразумевается ли, что первый человек появился обязательно в каком-то одном месте?

Но кто и когда это доказал?

Если же будет спрошено более благородно: «Где могли появиться первые люди?» - тогда еще можно подумать.

Америка и Австралия не баллотируются. Человекообразные обезьяны там отсутствуют, сохранились следы позднего заселения этих материков.

Европа. Конечно, гейдельбергская челюсть-довод. Дриопитек тоже. Три года назад сделана, но еще не опубликована находка очень древнего человека у озера Балатон в Венгрии. И все же старейших обезьян и первых ископаемых людей здесь найдено меньше, чем в Азии и Африке, а если вспомнить, что Европа обследована лучше всего, то мы имеем право предположить: синантропы и питекантропы родом не европейцы. К тому же трудно представить, чтобы до синантропа наш далекий предок, еще не владевший огнем, был расположен жить близ ледников.

Итак, Азия и Африка! Кроме всего прочего, это материки, на которых и сегодня обитают человекообразные обезьяны.

Азия, Африка.

Долгое время предпочитали Азию, и на то была одна, но очень основательная причина: в Азии находили ископаемых обезьянолюдей, а в Африке - нет. Потом стали склоняться к Африке по причине не менее убедительной. В Африке стали находить больше, а в Азии - меньше.

Во всяком случае, центр мировой добычи недостающего звена за последнее десятилетие явно переместился на верный материк.

Раймонд Дарт был одним из девяти детей австралийского фермера. Отец сумел послать его в Англию для обучения медицине, и там молодому человеку повезло: его профессорами были известные анатомы и антропологи - Эллиот Смит и Артур Кизс, но не меньшему он научился у одного из своих подчиненных. Ассистентом в лаборатории юного Дарта оказался русский эмигрант Кульчицкий, в прошлом харьковский профессор, один из крупнейших исследователей нервной системы.

Молодой человек был смущен необходимостью начальствовать над ученым с мировым именем, однако многому сумел у него научиться.

В 1922 году Дарт получил место преподавателя в Иоганнесбургском университете. Перед отъездом в Южную Африку Артур Кизс заметил, что в своих бумагах Дарт на вопрос о вероисповедании отвечает везде: «Свободомыслящий». Кизс решил предостеречь молодого ученого: «В Южной Африке сильная кальвинистская атмосфера. Я бы написал в графе «религия» - «протестант». Они не станут допытываться, какого сорта вы протестант и против чего вы протестуете. Все обойдется».

Дарт, однако, не согласился на столь своеобразное толкование «протеста» и вскоре уж отплыл с женой в Южную Африку, надеясь там основательно заняться микроструктурой нервной системы. Но уже на пароходе судьба ученого стала определяться несколько иначе.

Вместе с Дартами ехала медицинская сестра, возвращавшаяся на родину. Ученый расспрашивал ее, не слышно ли чего-либо об ископаемых находках в этой совершенно не исследованной стране. Как ни странно такое совпадение, но именно эта сестра кое-что смогла сообщить: один из ее пациентов, занимавшийся добычей алмазов, показал ей однажды странный окаменевший череп. Медицинская сестра нашла его слишком маленьким для человека, но чересчур большим для бабуина - типичной южноафриканской обезьяны. Суеверный старатель намеревался похоронить череп, чтобы его не постигло несчастье. Позже Дарт пытался найти этого человека, но напрасно.

Южная Африка в ту пору была еще достаточно далека и романтична. В 20-е годы нашего столетия писатели и археологи много толковали о таинственных городах Зимбабве, о копях царя Соломона в пустыне Калахари, о таинственном алмазном береге... Возможно, эти нескончаемые разговоры только усиливали атмосферу однообразия и скуки, в которую погрузился Раймонд Дарт, прибыв в Иоганнесбург, город в то время сонный, жаркий, переполненный одинаковыми домами с красными крышами. Местная интеллигенция, представленная в основном старинными выходцами из Голландии, бурами (африкандерами), относилась к чужаку настороженно. Он искал выхода, много занимаясь медициной и при случае антропологией.

Так прошло около двух лет.

По воскресеньям Дарт частенько выезжал за город, чтобы поохотиться за окаменелостями. Постепенно он сумел заразить студентов своими рассуждениями о недостающем звене, ископаемых костях и древних обезьянах. Однажды ученый объявил, что вручит приз в 5 фунтов тому, кто найдет какую-нибудь окаменелость.

И вот наступил весенний день 1924 года, когда ассистентка Дарта мисс Жозефина Салмон появилась перед шефом сильно взволнованная. Она была в гостях у директора кампании по добыче извести и заметила на каминной доске какой-то странный череп. Девушка стала расспрашивать, и ей объяснили, что это подарок из далекого известкового рудника Таунгс, находящегося в Бечуаналенде, на краю великой пустыни Калахари. Там, среди высоких доломитовых утесов, протекает река, с которой хорошо видны пещеры - углубления в берегах. Жозефина Салмон уверяла профессора, что на камине лежал череп ископаемого бабуина. Дарт усомнился, но взволновался: всякий новый ископаемый вид драгоценен, а обезьяний в особенности. Когда девушка принесла череп, сразу стало ясно, что это действительно древний бабуин. Дарту бросилась в глаза странная дыра в черепной крышке, будто сделанная тупым оружием.

Дальнейшие события разворачивались так: Дарт поделился известием со знакомым геологом Юнгом, тот связался с начальством далекого рудника Та-унгс, съездил в пустыню и, вернувшись, рассказал Дарту, что встретил старого шахтера по имени де Брюин. Шахтер этот много лет любительски собирал кости, часто попадавшиеся во время работы, и вот как раз на прошлой неделе нашел несколько глыб, в которые были «вмонтированы» какие-то древние останки. Дарту обещали их прислать.

Прошло несколько дней, Дарт сидел у окна, дожидаясь прихода гостей - молодоженов, встретив- » шихся впервые в этом доме и теперь желавших навестить его хозяев. Однако вместо гостей в воротах показались двое рабочих в железнодорожной униформе, которые несли два больших ящика. Миссис Дарт раздраженно заметила, что не худо было бы отослать рабочих до завтра, дабы не испортить костюма и торжества, но ученый уже содрал «ненавистный воротничок» и кинулся к ящикам, даже не дожидаясь африканских слуг (что предписывалось этикетом Ио-ганнесбурга). В первом ящике были случайные кости, яичная скорлупа и другие не слишком интересные предметы. Но как только была выломана крышка ящика № 2, показалась окаменевшая черепная крышка. Даже если бы это была ископаемая человекообразная обезьяна, все равно событие. Однако с первого взгляда Дарт увидел, что это не обычный череп: он имел и обезьяньи и вполне человеческие черты и, хотя для человека был не слишком велик, все же втрое превышал череп бабуина. Перерыв ящик, Дарт нашел еще часть черепа и нижней челюсти.

«Гости!»-воскликнула жена. Дарт помчался переодеваться, но позже честно признавался, что никаких подробностей семейного праздника не запомнил, зато во время торжественного обеда несколько раз выбегал взглянуть на окаменелости.

Древняя человекообразная обезьяна или обезьяночеловек?

Два месяца Дарт тщательно исследовал и очищал свой трофей. Он писал, что «ни один ювелир никогда не обрабатывал бесценное сокровище более любовно и с такой осторожностью». Работать приходилось молотком, долотом и вязальной спицей, в постоянном страхе повредить череп. Для консультации Дарт съездил в Кейптаун и узнал, между прочим, что еще несколько лет назад был найден ископаемый бабуин, подобный принесенному Жозефиной Салмон. Разглядывая кейптаунского бабуина, Дарт заметил, что и его череп разбит злонамеренным ударом.

На 37-й день работы, 23 декабря 1924 года, череп из Таунгса окончательно освободился от камня. (Разумеется, Дарт тщательно сохранил «каменную пыль», и через 33 года Кеннет Оклей, проэкзаменовав эту породу при помощи своей химии, узнал, что она состоит из розовых песков, сцементированных известью: это означало, что обладателя черепа окружала пустыня или полупустыня.)

Теперь Дарт мог рассмотреть «лицо». Это было не «лицо» гориллы или другой развитой обезьяны, а скорее «лицо» человеческого ребенка, со множеством молочных зубов и начинающими прорезываться постоянными зубами. «Я сомневаюсь, - пишет Дарт, - чтобы какой-либо родитель был более горд своим отпрыском, нежели я моим «Таунгс бэби» на рождестве 1925 года».

Оценивая мозг своего бэби, Дарт определил его объем (как позже выяснилось, с преувеличением) в 400-800 кубических сантиметров (горилла-600, питекантроп-900!).

В пещере Таунгс находились еще остатки пятнадцати животных (бабуины, антилопы, черепахи, пресноводные крабы). К сожалению, время обитания этих животных в Африке не было известно. Не нашлись важные для датировки виды ископаемых слонов, носорогов, лошадей, кабанов.

Поскольку, однако, почти все виды, найденные в пещере, к нашим дням вымерли, решили что бэби из Таунгса жил давно, более миллиона лет назад. Дарт, справедливо предположив, что и в древности в этих краях была пустыня, примерно восстановил образ жизни своего бэби и его родителей: обитали близ реки, дождей почти нет. Крупные звери, обнаруженные в пещере," не могли быть пойманы одним существом из Таунгса (как бы велико оно ни было): очевидно, обезьяны действовали сообща, стаями. Дарта чрезвычайно интересовали дыры и трещины в черепах животных. Все эксперты, их осматривавшие, согласились, что удары нанесены чем-то вроде молотка и еще при жизни (вернее, в последний момент жизни) обезьяны. Один специалист предположил, что череп треснул вследствие падения бабуина с дерева. Дарт в ответ выдвинул только два возражения:-во-первых, бабуины по деревьям.не лазают, а во-вторых, в тех краях не было деревьев.

Так вырисовывалась заманчивая картина: обезьяна с некоторыми человеческими чертами (но все же обезьяна, питек, а не антроп), живущая задолго до питекантропа, Ввиду сухого климата она дблжна встать на ноги, поумнеть, может быть, начать действовать орудиями. Вот он, missing link; может быть, так все и было!

Но одного бэби для целого звена явно не хватало. Как питекантропу I недоставало питекантропов II, III, IV, так и новому претенденту в предки тоже требовались товарищи.

Дарт, однако, верил в свое открытие и вопреки обычаям, рекомендовавшим осторожность и медлительность, отправил в начале 1925 года в английский журнал «Nature» сообщение об открытии австралопитека африканского. «Австралопитек» означало «южная обезьяна».

Australopithecus africanus

Большинство ученых сочли нужным усомниться. Работавший в Южной Африке английский (точнее, шотландский) зоолог Роберт Брум одним из первых приехал в Иоганнесбург, но зубы существа убедили его вполне. Осторожно согласился и Эллиот Смит. Зато целый отряд специалистов словно объединился с прессой для грубых контратак. «Нет ученого, даже объективного, - писал Брум, - который не выступил бы против того, кто отказывается смотреть на вещи так, как он смотрит. Но, даже имея в виду эту обычную закономерность, Дарт, я думаю, был атакован слишком грубо». Специалисты упражняли свой юмор по поводу необычного и, по их мнению, недопустимого соединения латыни и греческого в слове «австралопитек». («Австралис» - «южный» по-латыни; «пи-текос»-«обезьяна» по-гречески.) Одновременно Дарт получил сотню угрожающих писем со всего света. Именно в 1925 году в США развернулся печально знаменитый «обязьяний процесс», губернатор и конгресс штата Теннесси запретили учение Дарвина.

Газета «Санди тайме» поместила однажды письмо, обращенное к Дарту:

«Человек, стой,- подумай! Ты со своим блестящим мозгом, который бог дал тебе, стал одним из лучших агентов сатаны... Чем поможет тебе эволюция, когда ты умрешь и подвергнешься распаду?..»

Подпись: «Уважающая вас, отсталая, но здравомыслящая женщина».

Можно было ожидать, что в консервативной, религиозной Южной Африке дарвинисту достанется еще сильнее, однако пути, которыми движется общественное мнение, столь же неисповедимы, как и научные... Жителей Иоганнесбурга охватила прежде всего гордость за то, что у них в городе, их профессором сделано такое замечательное открытие, которое в Лондоне и Нью-Йорке хотят опорочить. Патриотизм взял верх над кальвинизмом. Эти чувства особенно усилились, когда принц Уэльский (будущий король Эдуард VIII), прибыв в Иоганнесбург, первым делом пожелал познакомиться с «бэби профессора Дарта».

Любопытно, как выглядели злоключения Дарта со стороны и в его собственном представлении. Роберт Брум, чересчур увлекшись, писал, что «Дарт сделал открытие, близкое по значению к дарвиновскому, но английская печать обходилась с ним, как с провинившимся школьником... Оттого что недостающее звено стало в ту пору объектом шутки, раскопки в Африке фактически приостановились на 10 лет».

Сам Дарт, однако, много лет спустя признавался, что десять лет раскопок не предпринималось отнюдь не из-за насмешек, а из-за того, что он предпочитал недостающему звену кабинетные исследования микроскопической структуры нервной системы. Кроме того, Дарт не скрывал, что ему было не до обезьян ввиду бракоразводного процесса с женой (той, которая предлагала отослать обратно ящик с «бэби»). В начале 30-х годов поисками в южноафриканских известковых каменоломнях занялся выдающийся искатель, человек, словно созданный для этого дела, уже известный читателю Роберт Брум. Одним из вдохновителей поисков был премьер-министр Южно-Африканского Союза генерал (потом фельдмаршал) Смэтс.

Как известно, этот человек был одним из создателей современной расистской государственной системы в Южной Африке, лишь усовершенствованной и усиленной Маланом и Фервурдом. Расизм, исконное неравенство разных рас были стойким убеждением многих представителей южноафриканской интеллигенции. Но занятно, как Смэтс и его единомышленники раньше других сообразили, что совсем не обязательно противиться раскопкам и устраивать «обезьяньи процессы»; наоборот, надо помогать ученым, которые занимаются древнейшим прошлым человечества, а затем использовать должным образом результаты их работ, что и делалось, причем делалось умело.

Получив место в Трансваальском музее, энергичный Брум немедленно принялся за то дело, которое в отличие от Дарта считал для себя основным. В начале 1936 года два ученика Дарта сообщили Бруму об интересных известковых пещерах близ фермы Штеркфонтейн. Громадные ямы с костями животных были известны здесь уже с конца XIX века, причем за 40 лет, видимо, немало окаменелостей было добыто шахтерами и сожжено в известковых печах.

В своей книге Брум начинает рассказ о последующих событиях с темпераментного преувеличения: «Я пошел и нашел недостающее звено...»

Вместе со студентами Шеперсом и Ле Ришем Брум пришел на каменоломню в воскресенье и спустился в прекрасные подземные коридоры с нависшими сталактитами. Рабочих не было, но Бруму удалось побеседовать с мистером Барлоу, присматривавшим за местом добычи. Барлоу сообщил ученым, что прежде работал в Таунгсе, и Брум спросил, не видел ли Барлоу здесь, в Штеркфонтейне, черепов, подобных тем, которые нашли в Таунгсе. Барлоу полагал, что он видел нечто подобное, потому что постоянно собирал кости и продавал их случайным посетителям. Через несколько дней Барлоу предложил Бруму нечто вроде окаменелой лапы тигра (предмет был слишком залеплен известью, чтобы разобрать точнее). Брум не поторопился приобрести кость, а к следующему разу она уже исчезла. Барлоу намекнул, что следует брать, пока дают, но затем смягчился и впредь обещал наблюдать и собирать.

В пятницу 17 августа 1936 года Брум опять приехал, и Барлоу сразу протянул ему «прекрасную черепную крышку».

«Это то, что вам надо?» - спросил он.

Брум сразу догадался, что ему показывают останки высокоразвитой обезьяны или даже обезьяночеловека. Несколько часов он безуспешно пытался найти другие части черепа в каменоломне, но, когда отправился домой, внезапно в стороне от дороги наткнулся еще на один фрагмент древнего черепа. На следующий день охота возобновилась: Брум с несколькими помощниками - студентами и тремя туземными мальчиками сумел найти еще обломок черепа, а в следующие дни - неполную челюсть и зубы (в том числе один зуб мудрости!).

Открытое существо было сходно с тем австралопитеком, которого опубликовал Дарт, но в то же время имело столь значительные отличия, что пришлось дать ему другое имя: плезиантроп трансваальский.

На радостях Брум назвал одну из попутно найденных разновидностей саблезубого тигра ископаемым тигром Барлоу. Затем упаковал плезиантропа и отправился с ним в поездку по всему миру.

Это было как раз тогда, когда Кенигсвальд добывал новых питекантропов, а Вейденрейх - синантропов.

Все главные действующие лица встретились в 1937 году на антропологическом конгрессе в Филадельфии. Создавалось впечатление, что, подобно двум группам землекопов, антропологи прорывались в человеческое прошлое с разных сторон: со стороны человека (питекантроп, синантроп) и со стороны обезьяны (австралопитек, плезиантроп). «Встреча» двух разных групп означала бы в принципе переименование недостающего звена в достающее, добытое.

Вернувшись в Южную Африку, Брум уже почти не выходил из пещер и каменоломен, но позже признавался, что первый череп, найденный 17 августа 1936 года, был много лучше, чем все многочисленные находки 1937 и начала 1938 года.

Австралопитек Дарта, плезиантроп Брума и другие южноафриканские находки постепенно пополняли семейство австралопитековых.

«У меня есть для вас нечто приятное», - после чего достал часть верхней челюсти с первым коренным зубом. Брум воскликнул, что это действительно нечто замечательное, и одарил доброго вестника двумя фунтами стерлингов. Барлоу был в восторге, но почему-то после вопроса о том, где сделана находка, перевел разговор на другую.тему. Брум, уже вполне овладевший местной дипломатией, сделал вид, что удовлетворен, и больше расспрашивать не стал. Дома, рассмотрев челюсть, он понял, что она принадлежала существу, тоже близкому к известным австралопитекам, но значительно больших размеров, чем обезьяны из Таунгса и Штеркфонтейна.

Выбрав день, когда Барлоу не было в каменоломне, Брум внезапно появился там, небрежно достал челюсть из кармана и спросил туземных мальчиков, не попадалось ли тут нечто подобное. Мальчики ничего не знали, и отсюда Брум еще раз заключил, что челюсть найдена в другом месте. Лишь после этого ученый начал правильную осаду мистера Барлоу и продолжал ее до тех пор, пока не добился признания, что челюсть получена от некоего школьника по имени Герт Тербланш.

Когда Брум появился в доме Тербланшей, мальчик был в школе, но мать и сестра объяснили, что «место» находится в полумиле от дома и что Герт захватил с собой в школу вырытые «на месте» «четыре великолепных зуба». Брум посадил девочку в машину, помчался «на место» и тут же за несколько минут отыскал несколько фрагментов черепа и пару зубов. Затем машина понеслась к школе, по дороге сломалась, и антрополог, добираясь пешком, к счастью, явился во время большой перемены.

Герт Тербланш, быстро поняв, чего от него хочет Брум, «достал четыре самых замечательных зуба, когда-либо виданные в мировой истории». Ученый быстро приобрел зубы, примерил их к челюсти, полученной от Барлоу, и испытал огромную радость, так как все сошлось.

Бруму очень нужен был мальчик для подробного разговора, но занятия кончались только через 2 часа, и тогда, к восторгу четырех учителей и 120 ребят, антрополог вместо оставшихся уроков прочитал импровизированный доклад о пещерах, каменоломнях, тайниках, ископаемых костях и тому подобных вещах, замечательных даже без того, чтобы ради них не отвечать уроки по двум предметам. Когда ученый кончил, время занятий истекло, и Герт повел целую армию на то место, где Брум уже успел побывать, открыл свой тайник и вытащил еще одну «прекрасную нижнюю челюсть с двумя зубами».

За несколько дней на этом холме, близ л фермы Кромдраа, Брум «собрал» почти целого, очень мощного австралопитека, похожего и одновременно сильно отличающегося от двух предыдущих. Ему было присвоено звание «паран-троп робустус» («мощный»). Окончание «антроп» говорило о том, что Брум считал существо скорее человеком, чем обезьяной. Впрочем, в своей книге ученый извиняется и объявляет, что он не при-частен к заглавию, под которым сообщение о находке появилось в «Иллюстрированных лондонских новостях». Заглавие было такое: «Недостающее звено более не является недостающим!»

Затем последовали еще и еще открытия. Они уже теряли прелесть новизны, но каждое давало громадный материал для размышлений о судьбах рода человеческого.

Брум и его помощник Робинсон, а затем снова Дарт, не усидевший в кабинете, каждый год добывали покрытые белым налетом окаменевшие кости, недвижимо пролежавшие тысячи веков, но неминуемо попавшие бы в известковую печь, если бы не missing link.

Действие гениальной трилогии Фолкнера («Деревушка», «Город», «Особняк») происходит в одном из южных штатов, в вымышленном округе Йокнапатофа. Это труднопроизносимое название осталось от индейцев, владевших когда-то этими землями. Йокнапатофа звучит как индейский клич, похоже на «томагавк». В этом слове дикость, древность, воспоминание о другой цивилизации. В сочетании с Йокнапатофой странно звучат слова «губернатор», «банк», «шериф». Фолкнер, конечно, не случайно совместил столь разное. Это своеобразная символика - все переплелось, ничего не изменилось: современность, в которой снятие скальпа происходит без помощи лассо, томагавков, но такими куда более мощными видами оружия, как вексель, ипотека, судебное следствие, конституция.

Странно переплелись с современными научными проблемами и звучные разноязычные названия Южной Африки.

Залетное, британское-Таунгс.

Тяжеловесные, староголландские - Штеркфонтейн, Сворткранс.

Причудливые, негритянские-Кромдраа, Макапансгат...

Три языковых слоя - память о двух завоеваниях, о той кровавой трагедии, которая продолжается в Южной Африке уже больше столетия, словно напрашиваясь на печальный эпилог той всемирной драмы, которая началась именно здесь в незапамятные века.

Когда Дарт спустился в мрачные, извилистые коридоры пещеры Макапансгат, он обнаружил древние следы огня и решил, что открыл тех, кто сыграл для человечества роль Прометея, принесшего пламя. Найденные затем кости нового австралопитека дали повод для имени «австралопитек Прометен».

Но в той же пещере Дарт нашел и сравнительно свежие кости - память об отчаянном, безнадежном 25-дневном сопротивлении восставших туземцев против армии Трансвааля в XIX веке.

Смешение звериного и цивилизованного, новейшей науки со старейшими предрассудками, Йокнапатофы с холодильниками и пулеметами - все это присутствует при знакомстве с великими южноафриканскими антропологическими открытиями.

Подобные противоречия причудливо сочетались, например, в ныне покойном Роберте Бруме. Я не могу судить с достаточной полнотой о взглядах этого человека, но все же располагаю его собственными трудами и воспоминаниями современников.

Может быть, и среди читателей этой книги найдутся те, кто предполагает, будто ученые делятся на твердокаменных дарвинистов и кровожадных расистов. Как все было бы просто и понятно, если бы научный мир состоял только из этих двух племен!

Но мир, к сожалению, или, наоборот, к счастью, устроен чрезвычайно сложно. Кроме двух полюсов, «братство всех, независимо от цвета кожи» и «бей, режь, не допускай другой цвет!» - кроме двух полюсов, есть и такие географические широты:

Ах, я понимаю, нужно равенство, но все же я не люблю этих черномазых!

Ну ладно, а выдал бы ты свою дочь за негра?

Вы знаете, в конце концов эти цветные сами во многом виноваты...

Доктор Роберт Брум был, очевидно, куда тоньше, умнее и, может быть, лучше всех перечисленных. «Гениальный ученый Южной Африки, оригинальный ум, всегда готовый к полемике»,-вот как отзывается о Бруме другой замечательный ученый, Ральф Кенигсвальд.

Сам Роберт Брум с улыбкой рассказывает, например, следующий эпизод: в мае 1947 года в уже известном «месторождении» Штеркфонтейн он сделал замечательное и эффектное открытие - целый череп австралопитека, расколотый надвое, так что каждая половинка была вкраплена в известковую стену и можно было, не трогая находки, заглянуть в мозговую полость, обрамленную маленькими известковыми кристаллами. «Я видел много занятного в моей долгой жизни, - пишет Брум, - но это было самым потрясающим моим наблюдением».

Открытие описали газеты, а через несколько дней в каменоломню явился пастор и вступил в беседу с Даниэлем, туземным помощником Брума. Пастор спросил, правда ли, что найден целый череп. Даниэль ответил: «О да, я могу показать фотографии». Пастор рассмотрел фото и сказал, что все равно не верит в ископаемую обезьяну, близкую к человеку. «Я боюсь, - пишет Брум, - что мнение Даниэля об этом пасторе было не слишком высоким». Ученый поясняет при этом, что Даниэль около двадцати лет служил в Трансваальском музее, сделал массу находок в пещерах и как охотник за окаменелостями «ценился на вес золота».

Все эти разумные высказывания и положительные черты ученого, однако, благополучно соседствовали с иными.

Кажется странным, как такой крупный специалист может сочувственно цитировать размышления Уоллеса (1869 год) о загадочности происхождения человека, подтверждаемой тем, что, например, андаманцы и австралийцы по соображению не намного выше обезьян, а по физической структуре и объему мозга мало отличаются от цивилизованных людей.

Я убежден, что Бруму ничего не стоило привести тысячи фактов, доказывающих невероятно сложное, очень высокое, неизмеримо далекое от обезьян мышление и поведение самых отсталых племен. Их язык, охотничьи навыки, своеобразное искусство - разве не достаточно только этого? Если же Брум хотел сказать о том, что у людей с разными умственными способностями все же одинаково сложное строение тела и мозга, то, чем сравнивать белых с андаманцами, не лучше ли сопоставить глупого белого с умным белым, гениального негра с тупым негром, талантливого австралийца с бездарным?..

То, что позволено обывателю, не позволено специалисту. Обыватель не знает и не хочет знать. Специалист знает и хочет или не хочет помнить. Скрытая глубоко в душе «опухоль расизма» выходит наружу, дает метастазы.

Но пора вернуться к южноафриканским известковым пещерам.

Был период, 10-20 лет назад, когда австралопитеки находились, можно сказать, в расцвете. Брум, Дарт, затем их молодые последователи - Робинсон, Тобайяс, - каждый год разыскивали все новых и новых представителей этой интереснейшей группы. Вскоре их число перевалило за 100 и было разделено на пять, может быть, шесть видов (от маленьких «бэби из Таунгса» до мощных парантропов).

Парантроп

После синантропа в одном географическом районе никогда не открывали сразу так много «предков». Акции их, как представителей missing link, стояли высоко: по вычислениям самих первооткрывателей, их австралопитеки жили миллион лет назад даже раньше, то есть задолго до питекантропов. Мозг первых южноафриканцев исчислялся объемом в 600-800 кубических сантиметров: больше, чем у обезьян, и довольно близко к питекантропам. Затем Дарт сообщил о пепле, древнем костре австралопитека Прометея.

Наконец, в научной печати появились замечательные фотографии: все тот же постаревший, но неугомонный Раймонд Дарт сделал в Макапансгате целую серию находок. Главной сенсацией были черепа павианов, пробитые мощным ударом в левый висок. Не надо было обладать криминалистическими дарованиями, чтобы понять: обезьяны встречали смерть, кидаясь на преследующего врага, и получали смертельный удар слева, то есть, очевидно, нанесенный правой рукой нападавшего. Разящая рука доказывала, что преследователь мчался на двух ногах; бедра и другие кости также неоднократно подтверждали двуногость австралопитеков.

Но что же было в правой руке разящего Прометея?

Дарт собрал, сосчитал, измерил сотни костей, находившихся в пещере, и пришел к смелому выводу: концы некоторых бычьих костей сплющены. К тому же пролом в виске павиана удивительно точно совпадал с «ударной площадкой» лежавшей рядом кости.

Не мудрено было разволноваться: культурой кости, зуба и рога назвал Дарт цивилизацию австралопитеков.

Получалось, что в глубокой древности здесь, в пустынях и полупустынях Южной Африки, умные человекообразные обезьяны, испытывая нужду и голод, лишившись спасительных деревьев, не имея достаточно сильных клыков и когтей, в ужасе встали на задние лапы, схватили в передние «первые попавшиеся предметы», каковыми, естественно, могли стать кости съеденных животных, и пошли в люди.

Поскольку антилопу, быка, гиену может поймать и одолеть только группа австралопитеков, мы уверены, что у них были стаи, сообщества, зародыш человеческого общества. И уж можно вообразить, как они несутся с длинными костями в руках по унылым африканским равнинам, окружая павианов.

Но прошло немного времени, и отличная теория Дарта несколько поколебалась и дала трещины под интенсивным огнем критики и сомнений.

Насчет орудий и огня возникло сначала недоверие умозрительное: слишком уж обезьяны эти австралопитеки, чтобы быть человеком, австралоантропом. Брум считал, что пепел в пещере - след степного пожара, другие специалисты находили, что кости антилоп и других крупных животных вряд ли могли быть объедками со стола австралопитеков и скорее напоминали остатки пиршества гиен или других хищников.

Не появлялась ли голодная умная обезьяна, чтобы доедать за хищниками; кстати, изучение австралопи-тековых зубов все больше говорило об их пристрастии к растительной пище.

Авторитет «южных обезьян» подрывался с разных сторон. Точные расчеты, сделанные по многим черепам, отбросили гипотезу о большом мозге. 520 кубических сантиметров - вот каков средний его объем (от 335 до 600). Это не больше, чем у гориллы, хотя следует учитывать, что австралопитеки много мельче, и, значит, относительно веса тела они были моз-говитее современных человекообразных обезьян.

В 1949 году помощник Брума Робинсон вел успешные раскопки в уже известной несколькими находками пещере Сворткранс, добывая черепа и челюсти крупных парантропов. Внезапно в одном из «гнезд» была замечена челюсть, несравненно более человеческая, чем все, что находили до сих пор. По всем признакам это был уже примитивный человек, по зубам и размерам мозга соответствовавший питекантропу.

«Телантроп капский Брума и Робинсона» - так был наименован этот новый член почетной семьи ранних людей. Появившись, он сразу вызвал новые мысли: судя по всему, жил он в одно время с австралопитеками, и обилие в той же пещере австралопитековых костей, возможно, было результатом завтраков, обедов, полдников и ужинов африканского питекантропа.

К этому времени древность австралопитеков, первоначально казавшаяся очень большой, сильно уменьшилась. Подсчитав кости диких животных, сопровождавших австралопитеков, специалисты вычислили, что самым древним двуногим обезьянам из Штеркфонтейна не более миллиона лет, а самым молодым (Кромдраа) не менее пятисот тысяч. 500 тысяч- миллион лет, время австралопитеков. Но это и время их цивилизованного современника, телантропа. Это и время яванских питекантропов!

И тогда-то стала обозначаться иная панорама человеческой истории.

Если австралопитеки и питекантропы жили в одно и то же время, то, вероятно, вторые не могли произойти от первых. Мудрый питекантроп был страшен и непобедим для австралопитека, даже двуногого и взявшего в руку кость. «Австралопитек - плохой ученик. Он застрял на школьной скамье жизни», - пишет Кенигсвальд.

Но стремление, пусть несбывшееся, австралопитеков к очеловечиванию, несомненно, было. Если б им не помешали, то сейчас, в наши дни, они, возможно, достигли б неандертальского уровня. А впрочем, могли бы и не достигнуть. Специализированные зубы австралопитека - не тут ли таилась погибель его? Специализация чревата удобством и смертью.

Так или иначе, но на вопрос о недостающем звене, как видим, даже сотня австралопитеков сообща не смогла ответить.

Недостающее звено не южноафриканские австралопитеки. Оно было прежде, раньше: некий таинственный «икс-питек» где-то и когда-то превратился в «игрек-антропа».

Должно быть, авсгралопитеки нашли свой конец в Южной Африке, потому что это тупик и дальше, кроме как в два океана, деться некуда. Кенигсвальд пишет о последних австралопитеках: «Эмигранты с низким лбом и большими зубами, они должны были принимать питекантропа за гения, а синантропа за сверхчеловека».

Но попасть в южноафриканский тупик они мотли только из Центральной и Восточной Африки. Значит, главные события, происходившие раньше миллиона лет назад, пролог всей нашей истории - истории недостающего звена - следовало искать не в каменоломнях и пещерах юга, а в центре, на экваториальном поясе Черного материка.

Идя вверх по течению австралопитековой трагедии, наука приближалась к заглавию и первым сценам гигантского драматического цикла, именуемого в просторечии человеческой историей.

Отрекся ли Чарльз Дарвин в конце жизни от своей теории эволюции человека? Застали ли древние люди динозавров? Правда ли, что Россия – колыбель человечества, и кто такой йети – уж не один ли из наших предков, заблудившийся в веках? Хотя палеоантропология – наука об эволюции человека – переживает бурный расцвет, происхождение человека до сих пор окружено множеством мифов. Это и антиэволюционистские теории, и легенды, порожденные массовой культурой, и околонаучные представления, бытующие среди людей образованных и начитанных. Хотите узнать, как все было «на самом деле»? Александр Соколов, главный редактор портала АНТРОПОГЕНЕЗ.РУ, собрал целую коллекцию подобных мифов и проверил, насколько они состоятельны.

Книга:

Недостающее звено между обезьяной и человеком не найдено

Крайне популярный миф, который полностью звучит так: «Уже 100 лет ученые ищут, а пресловутое „недостающее звено“ так и не нашли…»

Термин «недостающее звено» стали использовать еще в XIX в. В частности, Эрнст Геккель предположил, что между человеком и его предком – древней обезьяной – должно было существовать некое промежуточное существо – питекантроп, останки которого в ту пору еще только предстояло обнаружить.

В этом смысле термин используется и сейчас, в основном журналистами и в популярной литературе. Специалистам давно понятно, что поскольку становление человека – длительный процесс, а эволюция непрерывна, то между человекообразным приматом, жившим 10 млн лет назад, и современным человеком было МНОГО ЗВЕНЬЕВ. Эти звенья постепенно, одно за другим, палео; антропологи открывали в течение последних 100 лет… В итоге получилось не звено, а ЦЕПОЧКА.

Поэтому специалист обязательно уточнит: недостающее звено между кем и кем?

Между обезьяной и человеком? Слишком расплывчато, на эту роль годится любой из австралопитеков…

Между человеком разумным и питекантропом (Homo erectus )? Тогда это Homo heidelbergensis , живший 500 000 лет назад.

Между Homo erectus и австралопитеком? Homo habilis , человек умелый, 2 млн лет назад.

Между четвероногим и двуногим? Ардипитек, 4,5 млн лет назад.

Общий предок человека, шимпанзе и гориллы? Накалипитек, 10 млн лет назад.

Общий предок крупных человекообразных обезьян? Проконсул, более 15 млн лет назад.

Общий предок всех приматов? Пургаториус, это вообще конец мелового периода.

Комментирует С. В. Дробышевский:

Утверждение, что «недостающее звено не найдено», превратилось в заблуждение примерно в 1970?е гг., когда накопились материалы по всем основным стадиям человеческой эволюции. В конце XX и начале XXI в., с описанием группы «ранних австралопитеков», проблема недостающих звеньев окончательно потеряла актуальность. В настоящее время находят уже не «недостающие звенья», а «промежутки между промежуточными звеньями». Находок так много, что именно их многочисленность становится проблемой для антропологов, поскольку оперировать столь большим материалом уже трудно.

А между тем новые виды ископаемых гоминид продолжают открывать с завидной регулярностью.

Например, только в 2010 г. было описано три вида:

Australopithecus sediba (типичное «звено между звеньями», еще не совсем человек, но уже и не совсем австралопитек);

Homo gautengensis (древнейший человек из Южной Африки);

Загадочный «денисовский человек» (для которого пока что нет формального латинского названия).

Понятно, что с каждой находкой, с каждым новым описанным видом, картина становится более подробной… и более сложной. Что ж, таковы законы познания!

Представьте, что у нас есть формы А и С, а между ними – «недостающее звено»:

Допустим теперь, что мы нашли это самое «недостающее звено» B:

Все хорошо? Не тут-то было! Если мы имеем дело с непрерывным рядом – теперь у нас ДВА недостающих звена:

Но человека, далекого от науки, такое положение дел не устраивает. Люди любят решать простые задачи (например, угадывать буквы в игре «Поле чудес»), но плохо мирятся с существованием задач сложных, не решаемых за минуту, час, день, а тем более за годы. Массовое сознание требует примитивных моделей. Бренд «Недостающее звено» прекрасно подходит на эту роль.

Поэтому, как только палеоантропологи сообщают о новом виде предка человека, журналисты начинают вопить: «Недостающее звено наконец-то найдено!»

А далекие от антропологии обыватели удивляются: что, опять?

И еще. Лет 70 назад, когда подобных находок было не так много, ситуация казалась относительно простой. Жил-был австралопитек, потом от него произошел питекантроп, потом неандерталец и т. д. Когда находки стали накапливаться, выяснилось, что прямоходящих человекообразных существ на нашей планете когда-то жило множество. Например, 2–4 млн лет назад по Африке разгуливало сразу несколько видов австралопитеков. И можно быть уверенным, что в ближайшее время будут описаны новые виды, сейчас неизвестные! Очевидно, что кто-то из австралопитеков дал начало человеческому роду. Но также бесспорно, что все они одновременно быть нашими предками не могли… Кто же конкретно из австралопитеков – наш пращур? А может, предков было несколько? Ведь многие виды приматов могут скрещиваться, образуя гибриды.

Представьте, что на чердаке старого дома (давайте допустим, что у вас есть старый дом), в пыльном углу нашлась коробка с пожелтевшими семейными фотографиями. Какие-то господа в старомодных костюмах, дамы в красивых платьях… Все – черты лиц на фото, антураж, само место, где найдены фотографии, – говорит о том, что на снимках ваша родня. Здесь точно есть ваши прадедушка и прабабушка, но кроме того их родные, двоюродные, троюродные братья и сестры… Если бы на фотографиях фигурировали один-два человека – все было бы просто. Но поскольку лиц много – вероятно, и кандидатов в ваши прямые предки будет несколько.

Далекому от науки читателю может показаться: ученые мудрят… Но только ли в антропологии простые модели уступают место более сложным? Ведь сейчас мы знаем, что и наша планета Земля на самом деле не идеально круглая. И первая модель атома Томпсона, так называемый «кекс с изюмом», была далеко не такой, какой мы привыкли ее видеть.

Модели усложняются, но базовые принципы никуда не делись, а споры ведутся о «деталях деталей». Земля не идеальный, но все-таки шар. Путь от древней обезьянки к современному человеку был длительным и извилистым, но этапы этого пути нам известны, а последовательность человеческих предков изучена лучше, чем для любого другого вида живых организмов. Конечно, хочется найти всех предков поштучно, но такой полной последовательности нет даже в Библии

Примерно 13000 лет назад группа обитателей Сибири (которых позже археологи назовут культурой Кловис) вдруг заметила, что они жили где-то у черта на рогах, в какой-то Сибири. Они собрались вместе и в поисках лучшей жизни приступили к изнурительной массовой миграции через будущий Берингов пролив, который на тот момент был сухопутным мостом на необитаемый континент. Успешно завершив свое опасное путешествие, они разбрелись по всей земле. Со временем они создали племена и народы, став истинными коренными жителями континента и в основном жили долго и счастливо.

Археологические свидетельства против теории «Кловис Первых» накапливается на еженедельной основе. Возьмите Монте-Верде, 15000-летний участок каменного века на юге Чили, который показывает, что область была заселена почти за тысячу лет до того, как ледовое покрытие Берингова моста отступило достаточно, чтобы люди могли пересечь эту территорию. Или пещеры Пейсли, где ученые нашли инструменты, которые датируются сотнями лет до людей Кловис и имеют совершенно другую конструкцию.

На самом деле, все предположения о заселении Америки одной культурной группой из Сибири более или менее основаны на отличительных колющих инструментах Кловис, найденных в городе, в штате Нью-Мексико, который называется Кловис (археологи не особенно изобретательны, когда дело доходит до именования вещей). Странно то, что исследователи не нашли никакой связи между инструментами древних сибиряков и Кловис людей. На самом деле самые старые инструменты Кловис были найдены на восточном побережье США, а не на западе, как и следовало бы ожидать от людей, которые пришли из Сибири.

Однако инструменты обладали удивительным сходством с инструментами, сделанными группой под названием солутре, европейского племени, которое жило в Испании и южной Франции. По словам Денниса Стэнфорда из Смитсоновского института, солутре, возможно, удалось достичь Америки по ледяному щиту побережья Атлантического океана 22 000 лет назад, и таким образом, получить огромную фору в заселении континентов. Нам на самом деле нравится эта теория, хотя бы потому, что она может принести интересный поворот в испанское завоевание империи инков: они совершали набеги на собственный народ.

Недостающее звено все еще не найдено

Загадка эволюции человека трагически неполна: Один гигантский, странным образом напоминающий Чубакку элемент отсутствует. Этот компромиссный гибрид между обезьяной и человеком окрестили «недостающим звеном», и он стал острой темой обсуждений в вопросе эволюции.

Неспособность науки найти недостающее звено привело к возникновению всяких безумных теорий от безумия о снежном человеке до утверждений креационистов о том, что отсутствие этого человека-обезьяны так или иначе полностью опровергает теорию эволюцию.

• Реальность:

Есть огромное количество недостающих звеньев. Мы уже нашли целый букет, и со временем их становится все больше.

Вот как это работает: Посмотрите на изображение ниже. В какой именно точке цвет перестает быть полностью красным и становится совершенно синим?

Конечно, это невозможно найти фактическую точку изменения. Вот также и с эволюцией: она была постепенной. Люди склонны думать, что эволюция скачет от одной стадии к другой гигантскими прыжками, в стиле «Марша прогресса». Но процесс на самом деле гораздо менее эффектный. Наше путешествие из капли первичной грязи до людей было долгим и медленным, и даже изменения, которые включали гибрид обезьяны и человека, были решительно лишены драматизма, потому что они почти не отличались от этапов, о которых мы уже знаем.

Сейчас важной темой в игре о недостающем звене является гибрид между двумя человекообезьянами, обезьянообразным австралопитеком и более похожим на человека Хомо Хабилис, в которого он в конечном итоге превратился. Версия упомянутого недостающего звена была найдена в 2010 году. Другая вариация на эту тему появилась в 2013 году в форме некоторых гибридных ушных костей. Эти гибридные открытия известны как переходные окаменелости, и их находят все больше. А поскольку древо человеческой эволюции скрывает множество переходов, все, с чем они даже отдаленно могут быть связаны (и обычно это так) преподносится как «недостающее звено». Кажется, что истинное недостающее звено находится в способности среднего человека понять, как работает эволюция.