Библиографоведение – это научная дисциплина, изучающая теорию, историю, методологию, технологию, методику, организацию библиографии”. Основные библиографические концепции Современное состояние библиографии в России

§ 3. Современные концепции библиографии.

Во второй половине XX в. информационная ситуация стала быстро меняться. Это обусловлено повышением значимости информации в современном мире, всесторонней компьютеризацией, в том числе библиотечно-библиографических процессов, появлением новых типов документов (электронных), развитием форм международного научного и информационно-библиографического сотрудничества.

Перед теоретиками библиографии в разных странах встали две главные задачи:

– вскрыть основные сущностные характеристики библиграфии;

– показать соотношение библиографии с более широкой системой информационного обеспечений общества, т. е. установить метасистему библиографии.

Ведущее положение в западной теории библиографии заняла англо-американская школа. В ней выделилось направление, включившее ряд концепций, которые объединяет стремление определить место библиографии среди информационных и социальных явлений современности.

Наиболее значительное влияние на американскую библиотечно-библиографическую теорию и практику XXв. оказал Джесс Хоук Шира (Jesse H. Shera, 1903 – 1983 гг.) – выдающийся ученый, работавший в области библиотековедения, теории библиографии, информатики. В течение многих лет он был деканом факультета библиотековедения Кливлендского университета, создал при факультете Центр исследований документации и коммуникации. Дж. Шира внес существенный вклад в разработку социальной сущности фиксированного знания.

Для его трудов характерна обобщающая, высокая трактовка социальной роли библиотечно-библиографической деятельности. Дж. Шира подчеркивал, что библиотека возникла и развивалась благодаря насущной потребности общества. Как только появилась письменность, отвечавшая общественной потребности служить средством фиксации и передачи сообщений, возникла и необходимость в учреждениях, которые обеспечивают хранение наиболее важных записей. Таким образом, библиотеки, по мнению Дж. Ширы, с самого начала стали неотъемлемой частью механизма, обеспечивающего нормальное функционирование общества, сохранения и передачи накопленных знаний. Дж. Шира использовал термин “графические записи” (graphic records) вместо “документы” и относил к ним книги, звукозаписи, изо-издания, аудио-документы, карты и др.

К разработке теоретических проблем Дж. Шира приступил в 50-е – 60-е гг. ХХ в. Он ввел понятие “библиографическое дело” (bibliographic enterprise) как единое целое, которое образуют составные части – библиотечное дело и документация.

В начале 70-х гг. Дж. Шира пришел к пониманию библиографической деятельности (bibliographic activity) как основы библиотечного дела. Под “библиографической деятельностью” он понимал “все те процессы, функции и действия, которые необходимы, чтобы соединить книгу и читателя”. К функциям библиографии были отнесены:

– комплектование;

– организация и упорядочение материалов с целью предоставления необходимого доступа к их интеллектуальному содержанию;

– обслуживание (библиографическое) читателей .

Наличие этих функций, по мнению Дж. Ширы, есть признак, на основе которого библиотеки, центры документации и другие учреждения образуют в совокупности библиографическое дело.

Библиографическое дело следует рассматривать с двух сторон:

– в его соотношении с обществом: в этом случае оно выступает как посредник в коммуникационной системе “знание – общество”;

– в его соотношении с индивидом: в этом случае оно выступает как посредник в коммуникационной системе “книга – читатель”.

Библиотекарь должен знать как свойства фиксированной информации, так и свойства читателей, методы “соединения графических записей и читателей”. По убеждению Дж. Ширы в библиотеку человека влечет “врожденное любопытство”, которое является, согласно западной социологии и психологии, основой познания. Поэтому закономерности в системе “книга – читатель” отсутствуют.

Библиография – это один из “органов” коммуникации, которая есть “передача знания”. Коммуникация делится на массовую, определяемую коммуникантом, и графическую, определяемую реципиентом, его потребностью в знании. Этим вторым видом коммуникации и занимаются библиотеки и библиографические службы.

Понятие “библиографическое дело” Дж. Шира отделял от понятия “библиография”. Он писал: “Библиографию мы рассматриваем как самостоятельную область науки, со своей собственной структурой, своей теорией и специфическим местом в системе общественной коммуникации. … Ее теория есть теория библиотечного дела, а информационная наука исследует и разрабатывает ее методы” . С точки зрения Дж. Ширы библиотековедение и информационная наука являются библиографическими дисциплинами и могут быть отнесены к одной библиографической науке (bibliographic scholarship).

Таким образом, Дж. Шира в своих трудах подчеркнул роль библиотечно-библиографических учреждений в системе коммуникации, взаимосвязь таких родственных сфер деятельности как библиотечное дело, библиография и научно-информационная деятельность, разделил понятия библиографическая наука и библиографическая практика. Но качественную специфику библиографической деятельности (которая в российском библиографоведении выражается понятием “библиографическая информация”) Дж. Шире выделить не удалось.

В 1970-е гг. Дж. Шира попытался выйти на более широкие философские обобщения, уточнить роль библиотечно-библиографических процессов в функционировании знаний в обществе. Он создал научную концепцию, которую назвал “Социальная эпистемология” (Социальная наука о познании) и определил ее как теорию коммуникации и метатеорию теории библиографии.

Соотношение “книга – читатель”, считал Дж. Шира, является элементом более широкого отношения “знание – общество”. Родственные понятия – “культура” и “общество”. Под культурой Дж. Шира понимал “совокупность общественных институтов, заполненных интеллектуальным содержанием”, а под обществом – “совокупность индивидов, объединенных комплексом культурных и институциональных связей”. Коммуникация, в том числе и ее составная часть – библиография, является связующим элементом социальной структуры.

Социальная эпистемология должна заниматься “исследованием процессов, посредством которых общество как целое пытается достичь перцептивного и согласованного отношения к окружающей среде – физической, психологической, интеллектуальной”. Новая дисциплина охватывает проблемы познания (как познает человек), социального познания (как познает общество), истории познания, существующие библиографические механизмы и степень их соответствия реальностям процесса коммуникации. Следовательно, социальная эпистемология должна выработать, а библиографическое дело – передать знание, призванное сыграть решающую роль в адаптации индивида и общества к окружающей среде.

Согласно Дж. Шире, библиография – это форма социального контроля, которая играет решающую роль в адаптации индивида к окружающей его интеллектуальной среде, в стабилизации и сохранении социального равновесия в обществе .

Несмотря на широкий подход к оценке библиографических явлений, стремление определить их место в социальной структуре общества, теория Дж. Ширы, как показало исследование российского библиографоведа В.А. Яцко, базировалась на идеалистических философских и социологических теориях, которые рассматривают в качестве основ социальной системы не социально-экономические структуры, а интеллектуальные ценности и нормы . Дж. Шира основное внимание сосредоточил не на выявлении специфических черт и функций библиографии, а на социальной роли библиотечно-библиографической деятельности, придав ей чуть ли не ведущую роль в регулировании социальной жизни общества.

Концепцию Дж. Ширы поддержали Б. Брукс, Р. Бендж, Д. Фоскетт – в Великобритании, М. Кережтези, К. Райт, К. Роуски – в США.

В рамках того же направления работает и известные современный американский теоретик Майкл Кибл Бакленд (Michael K. Buckland, р. 1941). М. Бакленд родился в Оксфорде, получив профессиональное образование, в 60-е гг. работал в университетских библиотеках Великобратании, с 1972 г. живет в США, в 1976 – 1984 гг. – декан, в настоящее время – профессор Библиотечно-информационной школы Калифорнийского университета в г. Беркли. Его основной труд в области теории библиографии “Внешняя среда и теория библиотечной деятельности” был опубликован в 1983 г. . М. Бакленд развивает концепцию библиотечно-библиографической деятельности как вида информационной деятельности.

Термин “библиотечная деятельность” М. Бакленд использовал в основном для обозначения библиографических процессов, в первую очередь – библиографического поиска.

М. Бакленд попытался решить две проблемы:

– соотношения библиотечной и информационной деятельности;

– установления причин возникновения библиотечной деятельности.

М. Бакленд предложил отказаться от традиционных представлений, ограничивающих библиотечно-библиографическую деятельность рамками библиотеки, подчеркнув ее зависимость от социальной среды. Теоретик отметил, что “при внимательном рассмотрении сущности библиотечных процессов становится ясно, что библиотечная наука (или по крайней мере часть ее) не является специфичной для библиотек, но проявляется в различных формах в других институтах” . К этим институтам относятся архивы, центры документации, управленческие информационные системы и др. Они выполняют функции идентификации, описания, упорядочения, хранения, поиска и обеспечения использования информации и составляют “более широкий класс информационной деятельности, основанной на поиске информации”. Общие (родовые) признаки всех видов информационной деятельности изучает “теоретическая информационная наука” .

При определении причин возникновения библиотечной деятельности М. Бакленд, как и Дж. Шира, исходит из понятия “потребностей в библиотечной деятельности”, в основе которых лежат “желания индивидов – удовлетворение любопытства, стремление к успеху или покою, удовлетворение личных интересов”. Совокупности этих желаний составляют потребности “кибернетической (информационной) личности” и являются детерминантой библиотечной деятельности .

М. Бакленд не связывает деятельность библиотечно-библиографических учреждений с документальными потребностями. Его не смущает тот факт, что “врожденное любопытство” человек испытывал и до появления документов и библиотек, поэтому оно вряд ли может быть основой библиотечно-библиографической деятельности .

Таким образом, основные положения теории М. Бакленда сводятся к следующему:

– виды деятельности, осуществляемые в библиотеках, архивах, центрах документации и других родственных общественных институтах, относятся к информационной деятельности, которая и является по отношению к ним родовой;

– информационная деятельность выполняет функции идентификации, описания, упорядочения, хранения, поиска и обеспечения использования информации;

– все виды информационной деятельности должны изучаться единой “информационной наукой”;

– причины возникновения библиотечно-информационной деятельности кроются в потребностях “кибернетической личности”, главная из этих потребностей – “врожденное любопытство”.

Несмотря на то, что в концепции М. Бакленда есть много черт, сближающих ее с представлениями российских библиографоведов, в частности О.П. Коршунова, В.А. Яцко показал, что по своим философским основаниям это противоположные концепции . М. Бакленд исходил из идеалистических представлений западной науки о познании, которая противопоставляет естественные науки, признающие закономерности в природе, и общественные науки, отрицающие закономерности в развитии общества. Ему не удалось выявить сущностные характеристики библиографической деятельности, ее специфику и отличительные черты.

Современные представления западных теоретиков о видах библиографии представлены в статье известного библиографа, много лет преподававшего в канадских и британских университетах, Роя Стоукса(Roy Bishop Stokes, 1915 – ?), опубликованной в двух изданиях “Энциклопедии библиотечной и информационной науки” .

Основным, базовым видом библиографии Р. Стоукс считает иньюмеративную библиографию (enumerative bibliography, от англ. enumerate – перечислять, точно подсчитывать), по той причине, что “прежде чем изучать книги, надо знать об их существовании” . Именно этот вид был исторически первым. К нему можно отнести, в частности, труд Конрада Геснера. Главная цель иньюмеративной библиографии – учесть все существующие книги (документы), а характерная черта – полнота, отсутствие критического отбора. Чаще всего иньюмеративная библиография бывает систематической (systematic bibliography) т. е. такой, в которой библиографические записи представлены в соответствии с какой-либо схемой классификации, системой. Но для цели иньюмеративной библиографии предпочтительнее хронологическое расположение записей. Поскольку основным качеством иньюмеративной библиографии признается полнота, то, по мнению Р. Стоукса, каталог библиотеки, даже в печатной форме, не может считаться библиографией, т.к. отражает только конкретный фонд. Иньюмеративная библиография получила значительное развитие во второй половине ХХ в., но, как и каталоги библиотек, испытывает все возрастающие трудности в связи с увеличивающимся потоком документов и их разнообразием .

К важнейшим видам библиографии, по Р. Стоуксу, относятся также:

– аналитическая (или критическая) библиография (analytical or critical bibliography), которая возникла в 19 в. и занимается изучением физической природы книги, обстоятельствами ее производства, критическим анализом сохранившихся экземпляров;

– дескриптивная библиография (descriptive bibliography) – подвид аналитической библиографии, отражающий все физические характеристики и особенности данного экземпляра книги;

– текстуальная библиография (textual bibliography) – подвид аналитической библиографии, изучающий текст произведения;

– историческая библиография (historical bibliography), которая смыкается с книговедением и изучает “широкое окружение книги”: историю возникновения книги, ее роль в социальной и культурной жизни общества, положение автора и издателя и т.п. .

Выделение видов библиографии Р. Стоуксом не имеет каких-либо теоретических оснований или пояснений. Фактически это констатация исторически сложившихся направлений изучения библиографической деятельности и книги, причем четкого разделения между библиографической наукой и практикой не дается. Никак не оговорено существование таких участков библиографии как национальная, региональная, языковая, универсальная, отраслевая и др.

Надо отметить также, что иньюмеративная библиография (можно, очевидно, указать близкие по смыслу российские термины – “регистрационная”, “общая”, “универсальная”) стала в ХХ в. базой для значительного совершенствования методики библиографирования и международного сотрудничества. В последней трети ХХ в. была предпринята в значительной мере успешная попытка реализовать идеи П. Отле и А. Лафонтена по универсальному учету существующих в мире печатных документов на основе децентрализации, т.е. путем развития национальной библиографии в каждой стране. Проект Универсального библиографического учета (Universal Bibliographic Control), реализованный ЮНЕСКО, ИФЛА и национальными библиографическими центрами в 1971 – 2004 гг. сопровождался серией серьезных международных прикладных исследований и значительной унификацией библиографической методики .

Обзор развития теоретических представлений западных ученых о библиографии позволяет сделать некоторые выводы.

Основной тенденцией, характерной для современного библиографоведения, как российского, так и западного, является стремление изучать библиографию в широком контексте информационных и социальных процессов. Важность исследования теоретических вопросов, связанных с функционированием информации, в том числе библиографической, определяется требованием времени – всесторонней информатизацией, повышением значимости информационного обслуживания всех сторон жизни общества. В связи с этим формируется целых ряд научных дисциплин – библиографоведение (российские ученые), библиотечно-информационная наука (западные ученые), информационная наука (М. Бакленд), информатика (Н. Винер, Ф. Дрейфус, Р.С. Гиляревский), социальная эпистемология (Дж. Шира), теория социальных коммуникаций (М. Мак-Люэн, А.В. Соколов), документология (П. Отле, Ю.Н. Столяров).

Коренное отличие российской научной школы от западной заключается в том, что отечественная наука, в том числе и библиографоведение, основывается на материалистическом философском подходе. В частности, изложенная в данном учебнике системно-деятельностная, документально-информационная концепция библиографии использует диалектический метод восхождения от абстрактного к конкретному для установления сущности, внутренней структуры, качественного своеобразия библиографических явлений, что является принципиальным достижением отечественного библиографоведения.

Западные теории библиографии (и библиотечной деятельности) используют идеалистические философские и социологические представления, постулирующие отсутствие закономерностей в общественной жизни, определяемой свободным волеизъявлением и потребностями индивида. Поэтому теоретики отказываются от установления сущности библиографической деятельности и закономерностей ее развития, что значительно снижает уровень их теоретических достижений.

Вместе с тем, западные теории библиографии имеют многовековую традицию и подразделяются на два ведущих направления:

– широкое, выдвигающее в качестве основной задачи библиографии учет всех существующих документов (иньюмеративная библиография) и обслуживание документальных и библиографических потребностей общества;

– узкое, считающее задачей библиографии глубокое и всесторонее изучение книги и некоторых других видов произведений печати (аналитическая и историческая библиография).

Характерными чертами обоих направлений являются неупорядоченность терминологии; отсутствие четкого разделения понятий “теория библиографии” и “практика библиографии”; фрагментарность теоретических разработок; преобладание исследований в области технологических аспектов библиографической деятельности.

Елена Мацовичюте и Освальд Янонис – западные ученые с “восточными” корнями, сделав сопоставительный анализ российских и западных теорий библиографии, утверждают: “Мало кто на Западе будет говорить о библиографии как о современной развитой дисциплине,…обладающей высоким теоретическим уровнем, которая принесет революционные изменения (парадигматический сдвиг) в целую систему информационных дисциплин.…Российская теория библиографии основана на сильных гуманистических традициях и доказала высокий интеллектуальный потенциал…Российские теории в целом отвечают требованию создания макрокосмического подхода к библиографии, которая должна быть системой передачи идей и информации” .

Все теоретические споры возвращают нас к постановке “извечного” вопроса, который волнует мыслителей уже не одно столетие: “Что же такое библиография”?

Надеемся, что данный учебник поможет Вам ответить на этот вопрос!

Характерная черта современного отечественного библиографоведения – его необычное концептуальное многообразие. В нем, далеко не всегда мирно, сосуществуют разные теоретические представления о сущности (природе) библиографии как общественного явления, т. е. разные общебиблиографические концепции и подходы.

Рассмотрим лишь некоторые, наиболее значительные концепции такого рода, получившие среди специалистов наибольшую известность и признание. Это, прежде всего, три взаимосвязанные концепции, в основе которых один и тот же (но по разному понимаемый) признак: объект библиографирования и соответствующая этому объекту метасистема, в которую в качестве подсистемы непосредственно включена библиография.

Во-первых, исторически первоначальная книговедческая концепция , согласно которой библиография длительное время рассматривалась как наука о книге, представляющая собой описательную часть книговедения.

Взгляд на библиографию как на обширную книговедческую научную дисциплину исторически возник в трудах первых западноевропейских теоретиков библиографии конца XVIII – начала XX в.: М. Дениса, Ж.Ф. Нэ де ля Рошеля, Г. Грегуара, А.Г. Камю, Г. Пеньо, Ф.А. Эберта и других.

В России в первой четверти XIX в., благодаря трудам выдающихся представителей русской библиографической мысли В.Г. Анастасевича и В.С. Сопикова, сформировалась точка зрения, согласно которой библиография как наука о книге также отождествлялась с широко понимаемым книговедением.

На протяжении XIX в. теоретические представления западноевропейский и российских библиографов, испытывая взаимное влияние и постепенно дифференцируясь, развивались в едином книговедческом русле.

На рубеже XIX и XX вв. в России главным образом в работах видного книговеда и библиографа, первого преподавателя книговедения в Петербургском и Московском университетах Н.А. Лисовского (1845 – 1920) постепенно формируется новое представление о библиографии как научной дисциплине не тождественной книговедению, а составляющей лишь его самостоятельную (описательную) часть.

Академическая позиция исчерпывающе-описательной книговедческой науки библиографии занимала в дореволюционной России доминирующее положение, но никогда не была общепризнанной. Особенно серьезное противодействие она испытывала в связи с возникновением демократического рекомендательно-педагогического направления в библиографической деятельности, ориентированного на народного читателя. Библиография неуклонно вовлекалась в сложную сферу общественной борьбы, что, в частности, выразилось в появлении первых ростков социал-демократического, а затем и большевистского направлений в библиографии.

Разногласия между представителями различных идейных течений в рамках книговедческой концепции библиографии особенно обострились в первые годы Советской власти, что объяснялось сопротивлением, которое оказывали представители традиционно-описательной школы тенденциям, связанным с вовлечением библиографии в решение практических образовательных, воспитательных, хозяйственных и других задач, с постановкой вопроса о классовом, партийном подходе к содержанию и задачам библиографической деятельности.

В рассматриваемом здесь общетеоретическом, концептуальном аспекте книговедческая концепция библиографии в Советском Союзе эволюционировала в двух основных направлениях. Во-первых, это постепенное расширение состава “книжных” объектов библиографической деятельности и, во-вторых, все более решительный отказ от однозначной квалификации библиографии как научной дисциплины в пользу комбинированных представлений, отражавших как научную, так и практическую составляющие библиографии. Подтвердим сказанное примерами.

По первому направлению . В 20-е годы особенно решительно и убежденно отстаивал печатную книгу как единственный объект библиографической деятельности известный теоретик библиотечного дела и библиографии К.Н. Дерунов (1866 – 1929). Он резко осуждал “безапелляционное смешение библиографии со свалкой, куда вместе с книгами сбрасываются в одну кучу старинные рукописи и печатные оттиски газетных статей, торговые прейскуранты и музыкальные ноты, монеты и медали…” .

Чрезмерная жесткость этих ограничений, исключающая из сферы библиографии даже оттиски газетных статей и нотные издания, с современной точки зрения вполне очевидна.

Несколько позже один из наиболее крупных представителей отечественной библиографической науки и практики Н.Н. Здобнов (1888 – 1942) отстаивал исключение из объекта библиографии рукописей, считая, что настало время “описание произведений печати отделить от описания рукописей, ибо между тем и другим описанием слишком мало общего” . Описанием произведений печати занимается библиография (рукописная книга была объектом библиографирования лишь до изобретения книгопечатания), а описанием рукописей – археография.

В дальнейшем еще более расширительно рассматривали книговедческий объект библиографии К.Р. Симон (1887 – 1966) и другие видные представители отечественного библиографоведения.

По второму направлению . В 1936 г. в докладе на Всероссийском совещании по теоретическим вопросам библиотековедения и библиографии один из наиболее ярких представителей отечественной библиографической школы Л.Н. Троповский (1885 – 1944), определив библиографию как “область знания и научной и пропагандистской деятельности”, впервые отразил в одном определении черты библиографии как науки и как практической деятельности .

Характерная особенность взглядов Л.Н. Троповского в том, что, традиционно признавая библиографию наукой, он перенес центр тяжести на ее практическо-пропагандистские аспекты. Он очень настойчиво подчеркивал сугубо практический, прикладной, обслуживающий характер библиографической деятельности. Отсюда вытекала определенная недооценка Л.Н. Троповским теории библиографии, которую он отождествлял с конкретной методикой, а все, что выходило за рамки последней, называл “сором схоластики”.

Интересно и то, что, оставаясь фактически на позициях книговедческого подхода, Л.Н. Троповский свое общее представление о библиографии не связывал с книговедением, поскольку вообще был принципиальным противником книговедения как науки.

Наиболее завершенную современную форму книговедческая концепция библиографии получила в работах известного библиографоведа А.И. Барсука (1918 – 1984). Именно ему принадлежит заслуга разработки современного “неокниговедческого” варианта концепции, в котором проводится четкое разграничение между библиографией как областью научно-практической деятельности по подготовке и доведению до потребителей библиографической информации и библиографоведением как наукой о библиографии, разрабатывающей вопросы теории, истории, организации и методики библиографической деятельности. При этом библиография рассматривалась А.И. Барсуком в составе книжного дела, системы “книга в обществе”, а библиографоведение как часть книговедения, которое в состав библиографии не входит. Этой точки зрения и сегодня продолжают придерживаться многие представители отечественного книговедения.

Кроме того, А.И. Барсук предпринял попытку обосновать наиболее широкое в рамках книговедческого подхода представление о книжном объекте библиографирования. Он считал, что “книга”, “литература” – это “любая совокупность произведений письменности (независимо от характера, формы, метода фиксации), размноженных (или предназначенных для размножения) любым способом, пригодным для восприятия” . Такой подход делает понятие “книга” весьма неопределенным, но заметно сближает книговедческую и документографическую концепции библиографии.

Итак, все теоретические концепции библиографии, возникшие на почве книговедческого подхода, несмотря на свойственные им весьма существенные внутренние различия, объединяет одна общая черта – ограничение состава документных объектов библиографирования на основе таких понятий, как “книга”, “произведение печати”, “публикация”, “произведение письменности”, “литература”. Именно это и позволяет квалифицировать все эти концепции как книговедческие.

Во-вторых, документографическая концепция , которая исторически является прямым продолжением и развитием книговедческой. На новой концептуальной и методологической базе она была выдвинута и обоснована в отечественном библиографоведении в 70-х гг. Главная ее отличительная черта – принципиальный отказ от любых ограничений документных объектов библиографической деятельности со стороны их формы, содержания или назначения. Именно поэтому сторонники документографического подхода оперируют более широкими в сравнении с “книгой” и “книжном делом” понятиями “документ” и “система документальных коммуникаций”, обозначающих соответственно объект библиографирования и метасистему библиографии (более подробно эти понятия рассматриваются во второй главе).

Необходимо отметить, что любые ограничения объекта библиографической деятельности в рамках книговедческого подхода обычно сопровождаются конкретно-историческими аргументами и потому выглядят весьма убедительными (см., например, приведенные выше соображения Н.В. Здобнова). Однако это ложное впечатление. На самом деле, именно конкретно-исторический подход наглядно демонстрирует, что библиография, в сущности, всегда была безразлична к сменам форм фиксирования и распространения знаний. Она, конечно, может в каждый данный исторический момент признать главной, наиболее важной для себя ту или иную форму фиксирования информации, но не может раз и навсегда ограничить свой объект одной определенной формой. Так, например, если мы утверждаем, что главный объект библиографической деятельности – печатная книга, то следует отчетливо понимать, что это происходит не потому, что книга представляет собой произведение печати, а потому, что именно произведения печати исторически стали основным средством фиксирования, распространения и использования социальной информации.

Библиография всегда занималась преимущественно теми формами, которые в данную историческую эпоху становились господствующими, и значительно меньше внимания уделяла тем формам, которые отмирали или только зарождались (но никогда не исключала их полностью из своего объекта). И так будет всегда. Поэтому принципиально неверно вообще ограничивать объект библиографической деятельности какой-либо одной исторически преходящей формой, например, произведениями печати или даже произведениями письменности. Правила библиографического описания, способы библиографической характеристики могут меняться вместе с изменением формы объектов библиографической деятельности, но общественная сущность библиографии как посредника, связующего звена между документом и человеком в принципе останется неизменной.

Сторонников книговедческой концепции библиографии обычно смущает слишком широкий смысл понятия “документ”, благодаря которому в состав объекта библиографической деятельности попадают, например, почтовые марки, денежные знаки, официальные бланки, трамвайные билеты, надписи на могильных плитах и т. п. Этот момент квалифицируется ими иногда как проявление формализма со стороны представителей документографической концепции, недооценки ими идейной, научной, художественной ценности “книги” как основного объекта библиографической деятельности.

Как уже отмечалось, никто не отрицает, что книга в широком смысле, т. е. произведение печати, является сегодня преобладающим, главным объектом библиографической деятельности. К тому же, со строго научной точки зрения в широкой семантике термина “документ” нет ничего опасного для библиографической науки и практики.

Необходимо подчеркнуть, что в рамках документографического подхода признается только одно ограничение состава документных объектов библиографической деятельности – общественная значимость заключенной в них информации. Общественная значимость документа – понятие конкретно-историческое. Здесь не может быть рецептов, пригодных для всех времен и обстоятельств. Люди сами создают документарно зафиксированную информацию и в каждом случае сами решают, представляет ли она достаточный общественный интерес, чтобы стать объектом библиографирования, или нет. В частности, надписи на могильных плитах давно библиографируются (не все, конечно, а те, которые относятся к выдающимся личностям и потому обретают несомненную общественную значимость). Почтовые марки и денежные знаки, если рассматривать их не с точки зрения непосредственного назначения и функционирования, а как памятники материальной и духовной культуры, как предметы изучения, коллекционирования и т. п., также попадают в разряд общественно значимых документов и становятся объектом библиографирования. Аналогичная ситуация в принципе не исключена и применительно к бланкам и трамвайным билетам.

Термин “библиография” в рамках документографической концепции охватывает библиографические науку и практику, т. е. объединяет в единую систему практическую библиографическую деятельность и библиографоведение – науку об этой деятельности.

Ясно, что из книговедческого и документографического подходов вытекают разные представления о границах, составе и задачах библиографической деятельности, об общей структуре библиографии как общественного явления. Вместе с тем, следует твердо усвоить, что рассмотренные подходы соотносятся между собой как более узкий и более широкий . Никаких других принципиальных различий между ними нет. Иначе говоря, документографический подход (как более широкий) не противостоит книговедческому, как иногда считают некоторые представители последнего, а включает его в себя в качестве частного случая со всем богатством его конкретного содержания, не отрицая при этом его достижений, значения и возможностей.

Документографический подход основывается на непреложном и вполне объективном факте организационной раздробленности библиографической деятельности, ее органической включенности в различные организационно оформленные общественные институты в системе документальных коммуникаций, т. е. в библиотечное, редакционно-издательское, архивное дело, в книжную торговлю, в научно-информационную деятельность. В этих общественных институтах в специфических для каждого из них формах и осуществляется библиографическая деятельность.

Документографическая концепция охватывает, теоретически объединяет в единую систему все способы существования библиографии, включая и те, которые обнаруживается за пределами названных общественных институтов. Уже одно это показывает, что документографический подход не противоречит книговедческому, не отрицает факт существования библиографии, как части книжного дела, а включает его в качестве своего важного и необходимого компонента. С другой стороны, только в рамках документографического подхода может быть правильно понята ограниченность книговедческой концепции библиографии, верно оценены границы ее объяснительных (теоретических) и преобразовательных (практических) возможностей.

Заканчивая характеристику документографической концепции, следует выделить и подчеркнуть главное: название “документографическая” не вполне адекватно отражает ее действительное содержание. Она является “документографической” лишь в определенном узком смысле, связанном с документом как непосредственным объектом библиографирования. При более широкой и потому более правильной общей квалификации это – системно-деятельностная, документально-информационная концепция начала общей теории библиографии. Желательно, чтобы именно в таком качестве ее рассматривали и оценивали уважаемые критики.

Исторически новейшая в этом ряду идеографическая или информографическая концепция библиографии, предложенная и весьма основательно разработанная и аргументированная Н.А. Слядневой .

Несомненно, – это самая экзотическая, наиболее радикальная концепция, согласно которой объект библиографирования – любые информационные объекты (“информокванты”), как зафиксированные в форме документов (тексты, произведения, издания и т. п.), так и незафиксированные (факты, идеи, фрагменты знания как таковые, а также мысли, чувства, даже предчувствия). Метасистема библиографии – весь Универсум человеческой деятельности (УЧД), а сама библиография квалифицируется как общечеловеческая, всепроникающая методическая отрасль (наука) типа статистики, математики, логики и т. п.

Нетрудно заметить, что отношения между этими тремя концепциями напоминают матрешку: каждая последующая включает в себя предшествующую в качестве частного случая. В этой связи возникает сложная терминологическая проблема: правомерно ли считать, что во всех трех концепциях речь идет о библиографии?

Если исходить из точного смысла термина “библиография”, то его использование абсолютно правомерно лишь в рамках книговедческой концепции. Именно здесь “библиография” выступает в своем собственном, исторически первоначальном смысле.

Во второй концепции речь фактически идет уже не о библиографии, а о документографии. Однако нельзя не учитывать, что в обоих случаях библиографы имеют дело с принципиально однородными объектами библиографирования, поскольку книги (произведения письменности и печати) – это тоже документы. Следовательно, в обеих концепциях объект библиографирования – документ. Разница лишь в том, что в первом случае это определенная разновидность документов, а во втором – любые документы.

На этом основании можно утверждать, что и в рамках документографической концепции вполне правомерно использование традиционной библиографической терминологии, т. е. привычного термина “библиография” и всех его производных. Особенное если учесть, что переход целой отрасли на новую терминологию (если даже такой переход в принципе желателен) – мероприятие сложное, дорогостоящее, связанное с длительной ломкой и преодолением исторически устоявшихся терминологических традиций, и потому трудно осуществимое. Стоит ли овчинка выделки? Вопрос в данном случае весьма уместный.

Совсем по иному выглядят отношения между первыми двумя и третьей – идеографической концепцией. Здесь библиография выводится далеко за пределы системы документальных коммуникаций и ей приписываются такие идеографические атрибуты, которые никогда не были и не будут объектами библиографического описания. Иначе говоря, здесь речь идет не о библиографии, точнее не только о библиографии.

Иногда идеографическую концепцию называют идеодокументографической. Весьма многозначительная формулировка, которая наглядно обнаруживает, что все, что скрывается за терминоэлементом “документографическая” относится к документографической концепции, а то, что стоит за терминоэлементом “идео” к библиографии не имеет отношения.

Существуют две главные причины, подвигнувшие Н.А. Слядневу на создание этой концепции.

Во-первых, стремление содействовать повышению общественного статуса, значения библиографии как области профессиональной деятельности в условиях глобальной информатизации окружающей реальности.

Во-вторых, Н.А. Слядневу как представителя отраслевой библиографии художественной литературы беспокоит “феномен синтетических, пограничных форм информации, возникших на стыке отраслевого знания и библиографии” .

Но эти свойства библиографической информации известны давно, поскольку она всегда существовала как в самостоятельных формах (библиографические пособия), так и в виде библиографического сопровождения, т. е. библиографических элементов в источниках информации, которые в целом не являются библиографическими. Простейший пример – прикнижная библиографическая информация, из которой в дальнейшем выросло более сложное понятие аффинной библиографии. То же самое относится к энциклопедиям, справочникам, реферативным журналам и т. п., а также к современным комплексным формам рекомендательно-библиографической продукции.

Вся сложность в том, что степень и формы локализации библиографической информации в такого рода источниках различны. В одних случаях они очевидны (например, в прикнижной библиографии). В других библиографическая информация локализована далеко не столь отчетливо и бывает нелегко установить, где кончается информация библиографическая и начинается небиблиографическая. Это особенно заметно применительно к крупным и сверхкрупным компьютерным информационным системам типа общегосударственных (например, общероссийская информационно-библиотечная компьютерная сеть ЛИБНЕТ) или глобальных (например, Интернет). Но для того и нужна теория библиографии, чтобы выяснить и объяснить, что именно в этих системах является библиографическим, а не пытаться целиком зачислять их по ведомству библиографии. Такой подход в обществе (за пределами библиографии) ничего кроме недоумения не вызовет.

В отечественном библиографоведении в качестве оснований для формирования общебиблиографических по замыслу авторов концепций давно используются фундаментальные, сверхсложные по содержанию категории культура и знание .

В самом общем виде включенность библиографии (как и других областей общественной практики) в состав человеческой культуры очевидна. Труднее найти социальный объект, который не обладает этим качеством. Поэтому вполне понятен соблазн, которому подверглись многие отечественные библиографоведы, усматривать исходную сущность библиографии в этой ее включенности.

В наши дни культурологическая концепция библиографии в наиболее развитом и завершенном виде представлена в работах М.Г. Вохрышевой .

Основные положения концепции в самом общем виде сводятся к следующему: объект библиографирования – ценности культуры, метасистема библиографии – культура. Соответственно библиография, взятая в целом, определяется как часть культуры, обеспечивающая библиографическими средствами сохранение и трансляцию документированных ценностей культуры от поколения к поколению.

Прямая связь библиографии с категорией знание столь же очевидна, как и связь с культурой. Поэтому нет ничего странного в стремлении библиографоведов осмыслить сущность библиографии как общественного явления, опираясь на эту ее сторону. Общая “знаниевая” квалификация библиографии уходит своими корнями в отечественном библиографоведении в далекое дореволюционное прошлое .

Первопроходцем в области “знаниевой” квалификации библиографии в Советском Союзе был Ю.С. Зубов. Суть его подхода к проблеме взаимосвязи знания и библиографии четко выражена в самом заглавии статьи “Библиография как система свернутого знания” . Статья богата свежими для своего времени идеями, но основной тезис аргументирован недостаточно. В частности осталось не вполне ясным, что такое “свернутое знание” и какое именно знание свернуто в библиографическом описании. Нельзя же считать свернутым знанием библиографические сведения, просто перенесенные из документа в его описание (автор, заглавие, выходные данные и т. д.).

В наши дни основным представителем так называемой когнитографической (“знаниевой”) концепции библиографии является В.А. Фокеев . Конечно, по широте охвата материала, по основательности и глубине разработки темы, по разнообразию аргументации его работы не идут ни в какое сравнение с небольшой статьей Ю.С. Зубова.

Однако, несмотря на впечатляющие масштабы теоретических исследований В.А. Фокеева, далеко не со всем в его трудах можно согласиться. В них достаточно неясных, противоречивых, спорных моментов.

Сказанное можно проиллюстрировать, процитировав несколько небольших, но весьма существенных фрагментов из одной из последних статей В.А. Фокеева “Ноосферно-культурологическая (когнитографическая) концепция библиографии” .

Вот эти фрагменты:

1. “Фундаментальная идея концепции: библиография представляет собой социокультурный комплекс, включающий библиографическое знание (информацию), библиографический социальный институт и библиографическую деятельность…” (с. 218);

2. “Метасистема библиографии – ноосфера…” (там же);

3. “Непосредственный объект библиографии – информационный объект (источник знания) любой природы, квант (а в общем виде – мир) знания, зафиксированный в тексте, или текст и различные формы его бытования: документ, книга, публикация, произведение и пр.” (там же);

4. “Сущность библиографии заключается в библиографическом знании (БЗ), идентифицирующем элементы ноосферы, реализующем доступ к документированной части ноосферы…

Генезис библиографии заключается прежде всего в биосоциальных факторах. БЗ – искусственная знаковая система – “усилитель” такого естественного органа отражения, как мозг” (с. 218 – 219).

5. “Основные отношения в сфере библиографии … В системе “фиксированный текст – человек” правомерно возникают потребностные отношения к тексту как к таковому на уровне его существования.

Библиографические отношения по преимуществу – субъектно-субъектные соответствия, взаимодействия диалога культур” (c. 219).

Этого достаточно. Теперь краткий комментарий.

По пункту первому. “Фундаментальная идея концепции” не выдерживает никакой критики. Во-первых, библиографический социальный институт в действительности не существует, поскольку библиография как общественное явление собственной организационно оформленной целостностью не обладает, а всякий социальный институт только тогда “институт”, когда он институционально, т. е., прежде всего, организационно оформлен. Своеобразие положения библиографии в системе документальных коммуникаций в том и состоит, что библиографии (согласно ее вторично-документальной природе) свойственна не собственная организационная оформленность, а включенность в другие организационно самостоятельные социальные институты – в библиотечное дело, книжную торговлю, архивное дело и др. (см. об этом § 2 главы 9).

Во-вторых, если даже признать существование библиографического социального института, предложенный перечень трех составных частей библиографии логически неприемлем. На самом деле эти части образуют не “трехугловую формулу” (с.219), а структурную матрешку, в которой библиографическое знание в качестве результата является неотъемлемым внутренним компонентом библиографической деятельности, которая в свою очередь (вместе с библиографическим знанием) безусловно входит в состав библиографии, признаваемой социальным институтом. В результате от “Фундаментальной идеи концепции”, кроме социального института, реальное существование которого сомнительно, ничего не остается.

Наконец, в-третьих, еще один логический недостаток: предложенная структура неполна. Например, где в ней место для библиографоведения? Вероятно, все в том же социальном институте.

По пункту второму . Привлечение ноосферы на роль метасистемы библиографии (т. е. родственной по содержанию и ближайшей более широкой по объему системы) настолько искусственно, что не требует развернутых возражений. Достаточно напомнить, что такое “ноосфера”.

Как объективная реальность ноосфера это “новое эволюционное состояние биосферы, при котором разумная деятельность человека становится решающим фактором ее развития” . “По мере научного прогресса человечество создает ноосферу как особую среду, в которую включены и другие организмы и значительная часть неорганического мира” .

Как научное понятие (более того, как философская категория) ноосфера “используется в некоторых эволюционных концепциях для описания разума как особого природного феномена. С одной стороны к нему (к понятию ноосферы) обращаются некоторые теологи, стремящиеся…найти эволюционную интерпретацию догматов церкви. С другой стороны, это понятие весьма популярно среди ученых, занимающихся проблемами взаимодействия человека со средой, в частности проблемами экологии” .

Кажется все ясно. Включенность библиографии в ноосферу очевидна постольку, поскольку все, что так или иначе, прямо или косвенно связано с деятельностью человеческого разума на планете Земля, входит в ее ноосферу. Но от этого недосягаемо далеко до квалификации ноосферы как “метасистемы” библиографии в том смысле, в каком это понятие используется в рамках системного подхода.

По пункту третьему . Этот фрагмент, содержащий определение объекта библиографии, наполнен логическими ошибками и подменами понятий. Сначала в качестве объекта библиографии вводится “информационный объект”. В скобках уточняется, что это “источник знания”. Этот источник тут же превращается в “квант”, а в общем виде в “мир” самого знания. Между тем элементарная логика подсказывает: если верить В.А. Фокееву и объект библиографии действительно информационный , то из этого следуют “кванты” и “миры” информации, а не знания.

Затем от мира знаний В.А. Фокеев возвращается к понятию “текст” и различным формам его бытования. Здесь очередные фактическая и логическая ошибки, поскольку действительные “формы бытования” текста – устная, рукописная, машинописная, печатная, машиночитаемая и др., а перечисленные В.А. Фокеевым “документ, книга, публикация, произведение и пр.” это “формы бытования” документа. Причем, вопреки требованиям логики в одном ряду перечислены – общее понятие “документ” и его собственные “формы бытования”.

В итоге, если устранить эту путаницу, то на основе приведенного фрагмента нетрудно сформулировать простое и ясное определение: непосредственный объект библиографии – документ (как источник информации) со всем разнообразием форм его бытования: книга, публикация, произведение и пр.

Конечно, следует иметь в виду, что в этом определении не хватает потребителя информации и отношения “Д – П” как действительного непосредственного объекта библиографической деятельности.

Кстати, любой текст, зафиксированный на любом материальном носителе – это тоже одна из “форм бытования” документа.

По пункту четвертому . В этом фрагменте затрагиваются два очень важных вопроса – о сущности библиографии и о ее генезисе. “Сущность библиографии заключается в библиографическом знании” – таков вполне естественный (поскольку сама концепция “знаниевая”) и вместе с тем один из самых спорных пунктов этой концепции.

Потребности развития знаний в древнем мире привели к изобретению письменности, что, в свою очередь, стало причиной и условием появления на исторической сцене системы документальных коммуникаций. Библиография – неизбежный продукт именно этой и только этой системы и сущностьбиблиографических явлений в этой системе всегда была и остается до наших дней вторично-документальной .

Вообще создается впечатление, что В.А. Фокеев обладает мышлением, склонным к метафоризации изучаемой им действительности. “Квант знания”, “мир знаний”, “мир текстов”, “мир потребностей в текстах”, “мир текстовых коммуникаций” и т. п. Понятия-метафоры, красивые, но не имеющие реального научного смысла. “Ноосфера” применительно к библиографии фактически тоже метафора. Чего стоит, например, утверждение, что текст составляет содержание ноосферы. Или как быть с библиографическим знанием, “идентифицирующем элементы ноосферы”? И что такое “документированная часть ноосферы”? По смыслу это такая часть, которая документирована, т. е. основана на документах, подтверждена документами, но этот смысл не соответствует контексту, в котором он в данном случае помещен. В этом контексте правильней была бы формулировка “документальная часть (вероятно, точнее аспект) ноосферы”. Но тогда логично предположить, что “документальный аспект ноосферы” это и есть “система документальных коммуникаций”, которая выступает в качестве “метасистемы” библиографии в документографической концепции.

Что касается “генезиса” библиографии, то утверждение, что он “заключается прежде всего в биосоциальных факторах”, противоречит первому фрагменту, где сказано, что библиография это социокультурный, но никак не биосоциальный комплекс. Правда, уже в следующем предложении выясняется, что такое “биосоциальный фактор”. Оказывается, что библиографическое знание – “усилитель мозга”! Вот это действительно нечто новое в теоретическом библиографоведении.

По пункту пятому . Здесь речь идет об основных отношениях в сфере библиографии. В этой связи вернемся ненадолго в прошлое. В 1996 году В.А. Фокеев утверждал: “В качестве объекта библиографии я описываю систему “мир текстов – мир потребностей в текстах”, а не “документ – потребитель”, как в документографической концепции” . Однако фрагмент текста в пятом пункте явно свидетельствует, что на самом деле В.А. Фокеев и сам не прочь заняться отношением “Д – П”, слегка замаскировав его терминологически: вместо документа – “фиксированный текст”, а вместо потребителя информации попросту “человек”.

В остальном этот фрагмент – иллюстрация невразумительности. Что значит “потребностные отношения к тексту как таковому на уровне его существования”? Или как понимать, что библиографические отношения – это “субъектно-субъектные соответствия” и при этом “взаимодействия диалога культур”?

Заканчивая знакомство с “когнитографической” концепцией библиографии, следует остановиться на еще одной важной и спорной проблеме. Речь идет о предложении В.А. Фокеева поменять в теории местами понятия “библиографическая информация” и “библиографическое знание”, т. е. передать от первого понятия второму функции исходного понятия общей теории библиографии и принципа отграничения библиографических явлений от небиблиографических (об этом принципе см. с. 77 – 78)

Это предложение вполне логично вытекает из когнитографической концепции библиографии, поскольку в ней “знанию” последовательно и вполне осознано отдается сущностный приоритет перед “информацией”.

Несомненно, что решение вопроса о соотношении понятий “библиографическая информация” и “ библиографическое знание” напрямую зависит от решения более общей проблемы соотношения категорий “информация ” и “знание ”. Конечно, решение этой философской по существу проблемы не входит в компетенцию библиографоведения. Задача библиографоведа – правильно выбрать из существующих точек зрения (а их в специальной литературе по философии и информатике более чем достаточно) ту, которая наиболее адекватна библиографическим реалиям и потому будет особенно продуктивно “работать” в библиографоведении.

Такая точка зрения существует. В принципе она очень проста и убедительна. Суть ее в том, что информация определяется как единственно возможная и доступная человеку форма (способ, средство) передачи и/или восприятия знаний в обществе. Более краткая форма определения предельно проста: информация – это передаваемое и/или воспринимаемое знание .

Нетрудно заметить, что такая трактовка очень непосредственно и продуктивно переносится в библиографоведение: если информация вообще – это передаваемое и/или воспринимаемое знание, то библиографическая информация – это передаваемое и/или воспринимаемое библиографическое знание.

Из сказанного следует, что в самом широком (философском) смысле понятия информация и знание соотносятся как форма и содержание.

Знание (в том числе библиографическое) как таковое (непередаваемое и невоспринимаемое) существует либо в мозгу человека, либо законсервировано в документных фондах в состоянии хранения. Как только это знание начинает тем или иным способом передаваться и/или восприниматься, оно становится информацией (в том числе и библиографической). Таким образом, у знания два основных состояния: покоя или хранения (знание в самом себе, непередаваемое, законсервированное) и движения или функционирования, т. е. передачи и восприятия (информационная форма знания).

В принципе одинаково важны оба состояния, поскольку одно невозможно без другого. Но в данном случае, главным образом благодаря когнитографической концепции, возникла проблема выбора: какое состояние знания – первое или второе – практически важнее, научно существеннее, исходно первоначальнее для библиографической науки и практики? Это коренной вопрос, от ответа на который фактически зависит будущее теоретического библиографоведения.

Заслуживают быть отмеченными концепции, предложенные в свое время видным Санкт-Петербургским ученым А.В. Соколовым и впоследствии почти забытые. Это фактографическая концепция библиографической информации и трактовка природы библиографии как области духовного производства .

Вряд ли можно согласиться с третьей по счету и последней по времени коммуникационной концепцией А.В. Соколова, в основе которой полный отказ от понятия информации (в том числе библиографической), как ничего не обозначающего в окружающей нас действительности. Предлагается в глобальном масштабе (в частности и в библиографоведении) заменить понятие “информация” понятием “коммуникация”, хотя совершенно очевидно, что эти понятия не тождественны по содержанию и потому одно не заменяет другое [более подробно об этой концепции см. 37, 60]. Перефразируя известный афоризм можно сказать, что всякая информация есть коммуникация, но не всякая коммуникация является информацией.

Заканчивая характеристику его состояния уместно подчеркнуть мысль, которая обычно ускользает от внимания многих библиографоведов. Все упомянутые и другие концепции согласно законам логики не противоречат друг другу, поскольку основываются на разных сторонах (признаках) библиографической реальности. Они вполне совместимы в рамках библиографии как целого.

Между тем, стало почти признаком хорошего тона, создавая очередную концепцию, подвергать критике документографическую. Хотя в действительности для этого, как правило, нет достаточных оснований. Если, скажем, внимательно присмотреться к культурологической или когнитографической концепции, то обнаружится, что в первой объект библиографирования – документарные ценности культуры, а во второй – документарное знание, т. е. в обоих случаях – документы. Но это значит, что и библиография культурологическая и библиография когнитографическая, одновременно и вместе со своей культурной и знаниевой включенностью, функционируют в системе документальных коммуникаций. Отсюда следует, что в данном отношении представители почти всех концепций вместе с тем и полноправные представители документографической концепции. Пожалуй, только концепция Н.А. Слядневой лишь наполовину документографическая.

Таким образом, главное не в том, что документографическая или любая другая концепция лучше или хуже других, а в том, каково их действительное соотношение, как и в чем они дополняют друг друга, и какое целое в совокупности образуют.

К ультурно-исторически понятие "библиография" возникает на определенном этапе становления информационной деятельности, когда осознается необходимость в целенаправленном развитии этой важнейшей сферы общественной деятельности, культуры. В наше время мы можем с полной определенностью говорить о четырех основных периодах в истории библиографии: I период - возникновение в Древней Греции библиографии (V в. до н.э.) как книгописания, как труда книгописца ("библиографа"); II период - возникновение библиографии (XVII-XVIII вв.) как обобщающей науки о книге и книжном деле (информационной деятельности) и как особого литературного жанра; III период - возникновение библиографии (конец XIX - начало XX в.) как особой науки книговедческого (информационного) цикла; IV период (современный) - осознание библиографии как особой области книжного (информационного) дела со своей специфической дисциплиной - библиографоведением.

В разработку происхождения и истории развития библиографии за рубежом свой вклад внесли и отечественные ученые, особенно А.Н.Деревицкий, А.И.Малеин, А.Г.Фомин, М.Н.Куфаев и К.Р.Симон.

Первый период , как установил в начале XX в. наш соотечественник А.И.Малеин, связан с появлением и функционированием самого слова "библиография" в Древней Греции в V в. до н.э. Основным значением этого слова было "не книгоОПИСАНИЕ, а книгоПИСАНИЕ, т.е. создание или распространение книги при помощи единственно доступного древности способа для этого - писания или переписки" [Малеин А.И. О термине "библиография"//Библиогр. листы Рус. библиолог. о-ва. 1922. Л. 1 (янв.). С. 2-3]. Другими словами, библиография с самого начала своего появления обозначала то, что мы теперь называем "книжное дело", или шире - "информационная деятельность".

Второй период связан с формированием в Европе XVII в. системы наук, которая существует с некоторыми изменениями и дополнениями до сих пор. Слово "библиография" наряду с другими - библиология, библиософия, библиономия, библиогнозия и т.п. - стало обозначать науку о книге (книжном деле, информационной деятельности). Как считает К.Р.Симон, слово "библиография" могло быть или заимствовано из уже имеющегося опыта, или придумано заново по образцу аналогичных названий наук (например, география). Пальма первенства в этом вопросе принадлежит французским ученым. Именно во французской интерпретации библиография как наука появилась в России начала XIX в.

Здесь следует заметить, что русские ученые не просто заимствовали основы библиографической науки, но, опираясь на свой многовековой исторический опыт, привнесли много оригинального. И приходится лишь только сожалеть, что многие достижения истории отечественной библиографии или недостаточно изучены, или просто игнорируются в угоду самостийным, псевдонаучным построениям.

Особое новаторство русской библиографии проявилось в следующий третий период ее развития в начале XX в. Русские библиографы в своих научных разработках шли теперь вровень с западноевропейскими и, значит, всего мира. Достаточно сослаться на российское участие в работе Международного библиографического института в Брюсселе, на созвучность идей Н.М.Лисовского, А.М.Ловягина и Н.А.Рубакина с идеями П. Отле (одного из основателей названного института). Более того, наши ученые во многих отношениях, особенно теоретических, опережали зарубежных исследователей.

Самое главное из отечественных достижений рассматриваемого периода состоит в том, что была осознана специфическая роль библиографии как деятельности в более широкой системе информационной деятельности (книжного дела, документации), а библиографии как науки - в системе книговедения (документоведения, информатики и т.п.). В частности, стало изживать себя пресловутое сведение библиографии к книгоописанию. Особенно этому способствовала трактовка так называемых видов библиографии, предложенная Н.А.Рубакиным, а затем Н.В.Здобновым. Методологически это было показано в работах А.М.Ловягина, которые до сих пор замалчиваются - или нарочито, или по незнанию. А он развивал среди многих других следующие две, можно сказать, выдающиеся идеи. Первая касается определения библиографии (книговедения) как науки об общении людей, т.е. о книжном деле, информационной деятельности, коммуникации. Вторая связана с использованием и конкретизацией применительно к задачам библиографии такого диалектического метода, как восхождение от абстрактного к конкретному. В противоположность технократическому подходу Н.М.Лисовского ("книгопроизводство - книгораспространение - книгоописание, или библиография") А.М.Ловягин трактовал информационное общение как восхождение, как методологическую редукцию от описания к анализу, а от него к синтезу (вспомним гегелевскую формулу "тезис - антитезис - синтез"). Причем библиография занимает здесь срединное положение, так как синтез ее результатов, вознесение их на общекультурный уровень возможны только через посредство методологии более общей науки - книговедения (или возможной теперь более широкой науки об информационной деятельности). И срединное, центральное место библиографии здесь нельзя считать случайным, так как информационное общение - это диалектический процесс с обратной связью, когда, согласно воззрениям того же А.М.Ловягина, требуется постоянное оживление - по себе мертвой - бумажной культуры, т.е. внедрение на каждом диалектическом витке информационной деятельности всего самого ценного, социально значимого в культурно-историческом развитии общества. В этой связи примечательно, что П. Отле в своих теоретических построениях пошел еще дальше, считая библиографию метанаукой по отношению к документации, т.е. системе всех наук информационно-коммуникативного цикла.

Поистине, третий период в развитии библиографии был ее золотым веком. К сожалению, мы до сих пор недостаточно используем его новации. А между тем идеи А.М.Ловягина и Н.А.Рубакина получили свое дальнейшее развитие в работах М.Н.Куфаева, но и его творческое наследие в должной мере не изучено и не используется.

Переживаемый нами современный, четвертый по счету, период в развитии библиографии берет свое начало примерно в 60-е годы, когда началась очередная научно-техническая революция, связанная с внедрением новой информационной технологии (компьютеризации), и бурно формировались такие новые научные направления, как кибернетика, теория информации, информатика, семиотика и т.д. Более глубоко были обоснованы и новые научные принципы, например, деятельности и системности. Именно в соответствии с принципом деятельности по-новому стали трактовать типовую структуру и человеческой деятельности вообще, и книжного дела (информационной деятельности) в частности, где библиография, как мы уже отмечали, соотносима с такой неотъемлемой составляющей любого вида общественной деятельности, как управление, точнее - информационное управление.

Именно на современном этапе и только в нашей стране было введено новое понятие для обозначения науки о библиографии - "библиографоведение" . Впервые оно было предложено в 1948 г. И.Г.Марковым, который, правда, понимал библиографию и науку о ней излишне узко и прагматически: "Библиография - это указатели и справочники, которые имеют своим объектом книги, а библиографическая наука - это теория создания, оформления и использования библиографических указателей" [О предмете и методе библиографии//Тр./Моск. гос. библ. ин-т. 1948. Вып. 4. С. 110]. Новое обозначение библиографической науки вошло в ГОСТ 16448-70 "Библиография. Термины и определения", также внедренный впервые в мировой практике. Затем термин "библиографоведение" был повторен в новой редакции указанного нормативного документа - ГОСТ 7.0-77. Но, к сожалению, новое название библиографической науки отсутствовало в новой редакции - ГОСТ 7.0-84. Зато, как мы знаем, вышел первый вузовский учебник под таким названием: "Библиографоведение. Общий курс".

Возможны новые дискуссии и подходы. Важно подчеркнуть, что придание библиографии управленческой функции в качестве специфической для ее общественной роли в информационной деятельности просматривается как определяющая тенденция на протяжении всей ее истории в нашей стране ( В.Г.Анастасевич, М.Л.Михайлов, А.Н.Соловьев). Но почему-то этому до сих пор придается мало значения, это просто не учитывают в предлагаемых сейчас концептуальных построениях библиографии и науки о ней. Но другой альтернативы нет. Более того, именно функция информационного управления отличает как прошлую, так и современную практику библиографии . Например, задача "руководства чтением" начертана на знамени одного из функциональных направлений библиографии - рекомендательной. Библиографическая подсистема с определяющей функцией управления характерна, как мы уже отмечали, для аппарата традиционной книги, более того, становится специфической частью современных автоматизированных информационных систем (АИС) - всякого рода ИПС, БД, БЗ, ЭС, ИИ и т.п.

Таким образом, на основе констатации особенностей возникновения и развития библиографии и библиографоведения можно считать, что определяющей сущностью этой специфической отрасли информационной деятельности является информационное управление.

Тема 5. “Библиографоведениекак система научного знания.

Библиографоведение. Теория

Термином “библиографоведение” обозначается наука о библиографии. Долгое время различные теоретические, организационные и методические вопросы, возникавшие в ходе развития библиографической практики, решались самими библиографами-практиками, и объективной необходимости в формировании особой науки о библиографии не возникало. Затем, постепенно усложняясь, библиографическая практика начинает выделять и обособлять круг взаимосвязанных проблем, в решении которых она кровно заинтересована, но сделать это только своими силами не может. И в ответ на потребности библиографической практики возникает научная дисциплина, призванная разрабатывать выдвинутые практикой проблемы. Между практикой и возникшей на ее почве наукой сохраняется тесное взаимодействие, обеспечивающее их взаимное обогащение. Библиографоведение не может существовать и развиваться в отрыве от своего объекта, вне библиографической практики.

Вместе с тем, однажды появившись, библиографоведение, как и любая другая научная дисциплина, отделяется от своего объекта и начинает самостоятельную жизнь, сохраняя относительную независимость. В ее пределах начинают действовать свои внутринаучные законы, большую силу приобретают собственная логика развития научного знания, связь научных понятий и категорий, нацеленность на раскрытие закономерностей развития и функционирование объекта познания.

“Библиографоведение” как наука очень молода. Термин “библиографоведение” был предложен И.Г.Марковым в 1948 г., но получил признание и распространение лишь в 70-е годы ХХ в., зафиксирован в стандартах (ГОСТ 16448-70 “Библиография. Термины и определения” и ГОСТ 7.0-99 “Информационно-библиотечная деятельность, библиография”). Последний – ныне действующий и в нем дается такое определение:

Как видим, дефиниция составлена путем перечисления разделов науки. Это так называемое “аспектное” деление библиографоведения как науки и в связи с этим в структуре библиографоведения различают несколько научных дисциплин: теория библиографии, история библиографии, методика библиографии, организация библиографической деятельности и в последние десятилетия выделяются еще методология и технология библиографии.

Все эти дисциплины выступают не только в качестве научных, но и учебных дисциплин, которые преподают в ВУЗах.

Центральное место в библиографоведении отводится теории и истории библиографии.

Теория библиографии – это научная дисциплина, которая образует “ядро” библиографоведения и исследует

– проблемы сущности библиографии как общественного явления и области деятельности;

– закономерности функционирования библиографии, принципы, функции, задачи;

– терминологию, определения основных понятий;

– классификацию различных библиографических явлений;

– структурирование библиографической деятельности; специфику отдельных библиографических явлений (процессов, средств, продуктов и т.п.) и их взаимосвязей;

– связь с другими сферами общественной жизни, место в системе информационных и социально-культурных коммуникаций.

Наиболее известными теоретиками библиографии являются российские ученые А.И.Барсук, О.П.Коршунов, Ю.С.Зубов, М.Г.Вохрышева, А.А.Гречихин, Н.А.Сляднева, В.А.Фокеев и др. Из белорусских ученых можно назвать имя профессора В.Е.Леончикова.

История библиографии относится к числу наиболее развитых библиографических дисциплин. Она изучает:

– происхождение и развитие библиографии с древнейших времен до наших дней;

– истоки и причины возникновения тех или иных библиографических явлений, их конкретно-историческую обусловленность;

– выявление ведущих тенденций развития библиографии на различных этапах;

– вклад видных библиографов в развитие библиографии.

В изучение истории библиографии наиболее значительный вклад внесли российские ученые Н.В.Здобнов, М.В.Машкова, К.Р.Симон, Э.К.Беспалова, Б.А.Семеновкер. Из белорусских ученых – ?

Организация библиографии – раздел библиографоведения, который призван исследовать такие проблемы, как:

– управление и планирование в области библиографической деятельности;

– разработка принципов организации деятельности;

– создание рациональных схем организации библиографических служб в различных информационных центрах и библиотеках;

– управление персоналом библиографических отделов;

– организация проектной и инновационной деятельности в сфере библиографии.

Этот раздел разработан в наименьшей степени, отсутствуют фундаментальные исследования, публикации отражают локальный опыт и не поднимаются на уровень теоретических обобщений. Нередко данное обстоятельство объясняется тем, что библиография организационно не выделена в самостоятельную структуру, развивается в рамках других социальных институтов (библиотек, книжных палат, книжной торговли, музеев), что затрудняет ее исследование в организационном плане.

Между тем, в этих структурах часто функционируют библиографические отделы, они по разному называются, функции их варьируются в зависимости от специфики задач учреждения. С внедрением новых компьютерных технологий возникают новые организационные структуры, в задачи которых входит регламентирование всех технологических процессов по созданию библиографических баз данных и других работ по автоматизации библиографических процессов. Тем важнее изучение их деятельности в ракурсе организации и управления.

Методика библиографии – научная дисциплина о приемах, правилах, способах библиографической деятельности. Ее задачами являются:

– разработка приемов и правил осуществления различных процессов библиографической деятельности;

– составление нормативов на отдельные виды деятельности;

– рационализация поиска, хранения, распространения библиографической информации;

– разработка стандартов, унифицирующих библиографическую деятельность;

– обоснование методик деятельности в условиях гибридного сочетания традиционных и электронных средств деятельности;

– разработка критериев оценки качества и эффективности библиографической деятельности.

Различают общую и частную методики библиографии.

Общая методика занимается методическими проблемами на уровне, относящемся к библиографии в целом, выделяет и исследует черты общности и сходства в методических решениях, используемых в различных процессах библиографической деятельности.

Частная методика сосредотачивает внимание на различиях и разрабатывает методические приемы и правила, специфические для отдельных видов библиографии (научно-вспомогательной, рекомендательной и т.д.), процессов библиографической работы (методика библиографического поиска, аннотирования и т.п.), для составления библиографических пособий различных форм, типов, жанров и видов. Особое подразделение частной методики образует отраслевая методика, которая учитывает конкретную содержательную специфику и зависимость библиографирования и библиографического обслуживания в каждой отраслевой библиографии.

Наиболее разработанными являются методики библиографического описания (Р.С.Гиляровский, Т.А.Бахтурина и др.), библиографирования (М.А.Брискман, М.П.Бронштейн, С.С.Левина, С.А.Трубников, Ю.М.Тугов и др.), библиографического обслуживания (И.Г.Моргенштерн, И.Б.Теплицкая и др.).

В 80-е–90-е годы ХХ в. внимание исследователей привлечено к разработке технологических и методологических проблем библиографии и заявлено о необходимости оформления соответствующих научных и учебных дисциплин.

Технология библиографии – научная дисциплина, разрабатывающая технологический аспект библиографической деятельности. Технология предполагает разработку конкретных приемов, последовательности операций, алгоритмов, стратегий, которые способны привести оптимальным образом к получению нужных результатов (например, разработка технологических инструкций на традиционные и автоматизированные библиографические процессы).

Мысль о выделении в библиографоведении технологического раздела появилась в связи с распространением термина “информационные технологии”. В данном контексте важно четко разделить понятия “информационная технология” и “библиографическая технология”.

Информационная технология – это совокупность методов, процессов и программно-технических средств, объединенных в технологическую цепочку, обеспечивающую сбор, хранение, обработку, вывод и распространение информации .

Библиографическая технология – комплекс средств, обеспечивающих хранение, обработку, передачу и использование библиографической информации .

Следует отметить, что границы между методикой и технологией библиографической работы весьма условны. Разработка методических норм и технологических процессов тесно взаимосвязаны. Например, правила библиографического описания является методическим документом и одновременно они определяют технологию процесса составления библиографической записи. В связи с эти М.Г.Вохрышева предлагает развивать библиографоведческую научную и учебную дисциплину как “методику и технологию библиографической деятельности” .

Методология библиографии . Этот раздел библиографоведения на современном этапе становится лидирующим. Ученые доказывают, что библиографоведение располагает собственным частнонаучным методом, который носит в то же время общенаучный характер – это библиографический метод. Его суть заключается в исследовании степени изученности научной проблемы, отраженной в различных источниках информации (например, степень цитированности источников и т.д.). Более подробно – в лекциях В.Е.Леончикова.

Мы рассмотрели “аспектное” направление дифференциации библиографоведения, которое изучает библиографоведение по таким аспектам, как теория, история, методика, организация, технология и методология.

Существует еще и второе направление дифференциации библиографоведения – “объектное”, связанное с выделением отдельных участков, результатов, процессов библиографической деятельности, которые исследуются библиографической наукой всесторонне, т.е. с теоретической, исторической и организационно-методической точек зрения. На этой основе формируются дисциплины частного библиографоведения (например, отраслевое библиографоведение, рекомендательное библиографоведение, методика библиографирования, методика библиографического обслуживания и т.п.).

Таким образом, общее библиографоведение – это совокупность научных дисциплин, каждая из которых в определенном аспекте изучает библиографию в целом. Частное библиографоведение состоит из дисциплин, многоаспектно рассматривающих определенные фрагменты библиографического целого. Т.е. библиографоведение можно представить как полидисциплинарный комплекс.

Книговедческая (до сер. 20 в.) Рошель Грегуар Анастасевич Сопиков Лисовский Книга Наука о книге. БО – часть книговедения

Документографическая Коршунов Моргенштерн Документ Система док. Коммуникаций.
Библиография посредник м/д док-том и потреб. инф-ции

Идеографическая Сляднева Любые инф. Объекты – зафиксированные или нет Весь универсум чел. деят. Библиография всепроникающая метод. область

Культурологическая Вохрышева Ценности культуры Библиография служит для передачи ценностей культуры из поколения в поколения

Когнитографическая Фокеев Знания Ноосфера – все, что создано человеком.
Библиография как система совершенного знания

Коммуникационная Соколов Смысл Система соц. коммуникаций

Существуют различные подходы и решения, основополагающими из которых на современном этапе следует считать концепции именной указатель А.И.Барсука и именной указатель О.П.Коршунова. К сожалению, из-за смерти автора концепция А.И.Барсука не имеет дальнейшего развития. Концепция О.П.Коршунова, несмотря на формальный приоритет, также нуждается в совершенствовании, о чем свидетельствует развернувшаяся с 1988 г. на страницах журнала "Советская библиография" (ныне - "Библиография") дискуссия по вопросам научной разработки библиографии. В последнее время со своими теоретическими подходами к библиографии выступили такие известные российские специалисты, как М.Г.Вохрышева, Э.К.Беспалова, Н.А.Сляднева, В.А.Фокеев и др.

исторически новейшая в этом ряду идеографическая или информографическая концепция библиографии, предложенная и весьма основательно разработанная и аргументированная Н.А.Слядневой8.
Несомненно - это самая экзотическая, наиболее радикальная концепция, согласно которой объект библиографирования - любые информационные объекты, как зафиксированные в форме документов (тексты, произведения, издания и т.п.), так и незафиксированные (факты, идеи, фрагменты знания как таковые, а также мысли, чувства, даже предчувствия). Метасистема биб-лиографии - весь Универсум человеческой деятельности (УЧД), а сама библиография квалифи-цируется как общечеловеческая, всепроникающая методическая отрасль (наука) типа статисти-ки, математики, логики и т.п.
Иногда идеографическую концепцию называют идеодокументографической. Весьма много-значительная формулировка, которая наглядно обнаруживает, что все, что скрывается за тер-миноэлементом "документографическая" относится к документографической концепции, а то, что стоит за терминоэлементом "идео" к библиографии не имеет отношения.
Существуют две главные причины, подвигнувшие Н.А.Слядневу на создание этой концеп-ции.
Во-первых, стремление содействовать повышению общественного статуса, значения биб-лиографии как области профессиональной деятельности в условиях глобальной информатиза-ции окружающей реальности.
Во-вторых, Н.А.Слядневу как представителя отраслевой библиографии художественной литературы беспокоит "феномен синтетических, пограничных форм, информации, возникших на стыке отраслевого знания и библиографии"9.

В наши дни культурологическая концепция библиографии в наиболее развитом и завершенном виде представлена в работах М.Г.Вохрышевой10.
Основные положения концепции в самом общем виде сводятся к следующему: объект биб-лиографирования - ценности культуры, метасистема библиографии - культура. Соответственно библиография, взятая в целом, определяется как часть культуры, обеспечивающая библиогра-фическими средствами сохранение и трансляцию документированных ценностей культуры от поколения к поколению.
Прямая связь библиографии с категорией знание столь же очевидна, как и связь с культурой. Поэтому нет ничего странного в стремлении библиографоведов осмыслить сущность библиографии как общественного явления, опираясь на эту ее сторону. Общая "знаниевая" квалификация библиографии уходит своими корнями в отечественном библиографоведении в далекое дореволюционное прошлое11.
Первопроходцем в области "знаниевой" квалификации библиографии в Советском Союзе был Ю.С.Зубов. Суть его подхода к проблеме взаимосвязи знания и библиографии четко выра-жения в самом заглавии статьи "Библиография как система свернутого знания"
В наши дни основным представителем так называемой когнитографической ("знаниевой") концепции библиографии является В.А.Фокеев13. Конечно, по широте охвата материала, по основательности и глубине разработки темы, по разнообразию аргументации его работы не идут ни в какое сравнение с небольшой статьей Ю.С.Зубова.
Можно вспомнить и другие, менее значительные концепции, например, фактографическую концепцию библиографической информации и концепцию библиографии как области духовного производства, базирующуюся на представлении о социально-экономической природе библиографии, предложенных в свое время А.В.Соколовым и впоследствии почти забытых, прежде всего самим автором14.
Вряд ли можно согласиться и с третьей по счету и последней по времени коммуникацион-ной концепцией А.В.Соколова, в основе которой полный отказ от понятия информации (в том числе библиографической), как ничего не обозначающего в окружающей нас действительности. Предлагается в глобальном масштабе (в частности и в библиографоведении) заменить понятие "информация" понятием "коммуникация", хотя совершенно очевидно, что эти понятия не тождественны по содержанию и потому одно не заменяет другое